БАТЫЙ ИДЕТ НА РУСЬ

Юрий Всеволодович, князь рязанский, перед нависшей над отечеством угрозою, мыслил объединить земли русские под одной рукой, под одним воинским стягом, с чем и бил челом великому князю Георгию (по другим источникам - Юрию), который сидел в стольном городе Владимире.

"И оттуда писал к Георгию, князю владимирскому, прося, чтобы он помощь послал или сам пошел. Георгий же сам не пошел и помощи не послал. Не послушал он мольбы князей рязанских, но хотел сам особо биться с татарами", - повествовал летописец.

Гордыня - смертный грех! Ладно бы, если касался он только самого князя Георгия владимирского, а не земли русской! Не понимал он этого! Проведение, готовое наказать людей, ослепляет их разум.

Пошли послы Батыя с теми же требованиями и к великому князю Георгию в стольный город Владимир.

"Но великий князь, надменный своим могуществом, хотел один управиться с татарами и, с благородною гордостью отвергнув их требование, предал им Рязань в жертву", - писал летописец.

Юрий рязанский, оставленный великим князем, пытался откупиться от татар. Для этого он послал сына своего Федора с дарами к Батыю. Батый же, узнав о красоте жены его Евпраксии, хотел видеть ее. Но юный князь отвечал ему, что христиане не показывают жен злочестивым язычникам.

Молод и горяч был Федор и не был он прагматиком, как библейский Авраам, выдавший жену свою Сару фараону египетскому как сестру.

Тогда Батый повелел умертвить Федора, а несчастная Евпраксия, узнав о гибели любимого супруга, вместе с младенцем Иоанном, бросилась из высокого терема на землю и лишилась жизни.

Что же оставалось делать князю рязанскому Юрию? Сдаваться на милость степных пришельцев-варваров или биться? И сказал он, как в древности говорил родственник его Святослав: "Уж нам некуда деться, волею или неволею - должны мы сразиться с безбожными татарами. Так не посрамим же земли Русской, но ляжем костьми, ибо мертвые сраму не имам".

"Князь Юрий, имея войско малочисленное, отважился на битву с Батыем в поле, где легли все витязи рязанские, вместе с князьями пронским, коломенским, муромским. Только одного князя Олега Ингворовича Красного привели живого к Батыю, который, будучи удивлен его красотою, предлагал ему дружбу и веру: Олег с презрением отвергнул ту и другую; исходил кровью от многих ран и не боялся угроз, ибо не страшился смерти", - повествует летописец.

Много воинов Батыя погибло в этой сече. Но слишком не равными были силы. На смену утомленным воинам он посылал свежие силы, а князю Юрию некем было заменить павших витязей.

Дрогнули рязанские воины и отступили. Немногие из пеших и ополченцев сумели укрыться в дубравах, но сам Юрий, с остатками конных дружин, ушел от погони в Рязань. И Батый понял: не встанет Русь как один против него, ибо нет единства между князьями русским, и двинул он ужасную рать свою на Рязань - на Русь!

Наконец исчез вопль отчаяния: ибо уже некому было стенать и плакать. И на сем ужасном театре опустошения и смерти ликовали победители, снося со всех сторон богатую добычу", - так с болью в сердце и стыдом, писал Н.М.Карамзин, великий русский историк, по происхождению своему татарин.

Не устояла Рязань! Дорого рязанцы отдавали свои жизни, бились на улицах, во дворах, на крышах с отчаянной отвагою. Возле стен Успенского собора встретила свой смертный час ближняя дружина князя Юрия.

В груде тел павших защитников Рязани татары не сразу нашли тело князя, а когда нашли, то сорвали с него обрывки кольчуги, бросили нагого на окровавленный снег.

Татары вышибли бревном двери Успенского собора, волками набросились на спрятавшихся там женщин, детей и немощных старцев. В тусклом свете восковых сечей засверкали кривые сабли, кровь потекла по узорчатым плитам пола. Насильники стаскивали с убитых одежды, с мясом вырывали из ушей серьги, рубили пальцы с кольцами и перстнями. Над телом рязанской княгини Агрипины, привлеченные блеском богатого убора, дрались татарские десятники...

К вечеру не осталось в Рязани живых, только дым, да обожженная земля, да пепел, да бездыханные трупы. Некому было плакать по мертвым, некому было хоронить их. Все граждане рязанские равно испили смертную чашу...

Почти неделю стоял Батый на развалинах Рязани. Войско устало от многочисленных приступов. Много времени занял подсчет и дележ добычи - Рязань оказалась очень богатым городом...

Первый большой русский город повержен. Обозы наполнились драгоценностями, а войско Батыя было еще столь велико. Равнодушно смотрел он на трупы своих воинов, уложенных у городской стены, - потери были почти не заметны.

Боярин Евпатий Коловрат не участвовал в битве за родной город, поскольку находился при своем князе, но не в Рязани, а в Чернигове. Не успел боярин прибыть к началу жестокой рати.

С 1700 воинами Евпатий устремился вслед за татарами, настиг их и быстрым ударом смял их полки задние. Изумленные татары подумали, что мертвецы рязанские встали с промерзшей земли, и дрогнули, и смешались задние полки. "Но не могла горстка великодушных воинов русских одолеть рати бесчисленной: Евпатий и смелая дружина его имели только славу умереть за отечество; немногие отдались в плен живые, и Батый, уважая столь редкое мужество, велел освободить их", - рассказывает летописец.

После битвы земля рязанская представлялась взору в виде страшной пустыни или кладбища неизмеримого: там, где цвели города и селения, остались лишь кучи пепла и трупов, терзаемых хищными зверями и птицами. Убитые князья, воеводы, тысячи достойных витязей и ополченцев-смердов лежали на мерзлом ковыле, занесенные снегом. Только изредка показывались люди, которые успели скрыться в лесах, и выходили оплакивать гибель Отечества.

Но и монголы впервые столкнули со столь яростным сопротивлением и массовым героизмом аборигенов: крепости разрушены, многие князья убиты, а они не складывают оружия; опасно отходить в стороны от проезжих дорог, посылать небольшие отряды в лес - редко кому удавалось вернуться живым. Но все жаждали добычи: темники и тысячники, сотники, десятники и простые воины хана Батыя... Татары шли на Москву.

Сын князя Юрия Всеволод, сидевший в Москве, пошел против татар. "И стали они биться у Коломны. И была сеча великая. И убили у Всеволода воеводу Еремея Глебовича и других мужей многих. И прибежал Всеволод во Владимир с малой дружиной, а татары пошли к Москве.

В ту же зиму татары взяли Москву и убили воеводу Филиппа Няньку за правоверную христианскую веру, а князя Владимира Юрьевича руками взяли, а людей избили от старцев до сосущих младенцев. Град же и церкви святые предали огню, монастыри все и села пожгли, и, взяв много добра, отошли прочь".

По московской земле раскатывались угольки народной войны, которая постепенно займется, незаметным глазу, торфяным пожаром, и будет поглощать степных завоевателей, осмелившихся свернуть с больших дорог в лесные чащобы, к охотничьим избушкам, поселкам бортников, землянкам бобровых гонов. Но не добычу найдут там татары - безвестную смерть... Общая беда соединяла всех русских людей. И брали в руки дубину и землепашцы, и чернецы-монахи.

А орда монгольская катилась и катилась по русской земле, сея разрушения и смерть.

В феврале 1238 года татары пришли к Золотым Воротам стольного града Владимира, ведя с собой плененного сына владимирского князя Георгия (Юрия) Владимира. Великого князя не было в городе - он собирал воинов против татар. Видя страдания княжича Владимира, его братья Всеволод и Мстислав, и воевода Петр все равно не открыли ворот и не пустили татар: "Братья! Лучше нам умереть перед Золотыми Воротами за Святую Богородицу и за веру христианскую!"

"Татары разбили свои станы у города Владимира, а сами пошли и взяли Суздаль. И церковь Святой Богородицы (была построена при Владимире Мономахе) всю разграбили и двор княжеский огнем пожгли и монастырь Святого Дмитрия, а другие разграбили. И чернецов и черниц старых, и попов, и слепых, и хромых, и горбатых, и больных, и людей всех иссекли, а юных чернецов и черниц, и попов, и попадей, и дьяков, и жен, и дочерей, и сынов их всех увели в станы свои, а сами пошли назад к Владимиру", - писал летописец.

П.Косс
Продолжение следует