ПОСЛЕ ПОЛУДНЯ

Полдневный жар заставил попрятаться все живое. Я укрылся в тени скального останца, возвышающегося над сухой всхолмленной степью. Слипались веки. Белесая степная трава приняла сиреневый оттенок, над ней струилось, переливаясь знойное марево. Зелень, окружающая город Кызыл, отсюда казалась миражем. Давление горячих лучей было столь ощутимым, что казалось, они разглаживают на песке следы. Не верилось, что в нескольких километрах отсюда протекает могучая, полноводная река Енисей.

Наконец солнце устало томить землю. Стало легче дышать. Можно было идти, но я раздумал. Мне хотелось понаблюдать, как оживает после полуденного перерыва степь. Прозвучала негромкая трель каменушки, и вот и сама птичка уселась неподалеку и с минуту недоверчиво рассматривала меня живым черным глазом. Раздался гортанный крик ворона – следя за его полетом, я вдруг заметил движение в кустах караганы, росшей на склоне небольшой промоины.

Вот среди веточек мелькнула остроухая мордочка, и вслед за этим желто-палевый зверек выпрыгнул на песок. Это был лисенок – чуткий, подвижный, любопытный. Поджав переднюю лапку и насторожив уши, он с минуту пристально изучал обстановку, принюхиваясь и смешно покачивая головой, потом ткнулся носом и чихнул.

Вдруг он заюлил, побежал, сперва неуверенно, потом весь напрягся, сделал несколько прыжков и остановился.

Вся его фигурка выражала недоумение – голова высоко поднята, передние лапы выпрямлены, хвост полусогнут. Он пристально смотрел на землю. Я тоже вгляделся и увидел перед лисенком ежа. Тот неторопливо семенил, видимо, кем-то выпугнутый из дневного убежища.

Недоумение лисенка сменилось агрессивностью – он прыгнул и ударил ежа лапами, стараясь придавить его, и был, конечно, наказан. Разозленный лисенок попытался схватить ежа зубами, но тут же получил болезненный укол в нос. Он отскочил, зафыркал, затряс головой, припал к песку и вдруг тоненько, совсем по-щенячьи тявкнул.

Я был уверен, что лисенок настолько увлекся охотой, что к нему можно подойти ближе. Осторожно привстал и уже собирался осуществить свое намерение, как вдруг шум в воздухе заставил присесть – огромная бурая птица круто спланировала.

Это был степной орел.

Лисенка как ветром сдуло, однако, его мордочка показалась через секунду из какой-то норы, и он возмущенно тявкнул.

Орел шевельнулся, и лисенок исчез. Впрочем, он мало интересовал орла. Птицу больше занимал еж, который бежал к зарослям травы. Орел приподнял крылья, сделал несколько прыжков вслед и попытался придавить колючего зверька, как и давеча лисенок, лапами, но еж свернулся в тугой клубок, и орлу ничего не оставалось, как отпрыгнуть. Еж быстрее засеменил к траве, перья на затылке хищника стали торчком, глаза мрачно сверкнули.

Он быстро наклонился и попытался клювом ухватить зверька за лапу, но еж был начеку. Орел мотнул головой и угрюмо нахохлился. Несколько секунд он наблюдал за «дичью». Потом резко заклекотал и тяжело поднялся. Он полетел к светлеющей вдали ленте дороги, вокруг которой в изобилии водились суслики.

Через некоторое время вылез из своего убежища лисенок. Он принялся охотиться на пищух, даже не взглянув в сторону убежавшего ежа.

Возможно, он видел неудачную попытку более сильного хищника – степного орла справиться с колючим упрямцем и решил не тратить время на трудную охоту.

Мне пора идти. Я ушел с хорошим настроением – никто из трех по-своему полезных животных не пострадал, а сама сценка доставила мне немало интересных и веселых минут.

И. Шустов