Умер человек. Погасли радости,
Мир неведомый угас.
Ребятишки только помнят сладости,
Взрослым грустно на какой-то час.
Умер человек. Он стал останками,
Лишь застывший в некой позе труп.
Чувства, что вчера казались танками,
Больше чувства никому не трут.
Ты нередко отдавалась многим,
Передо мной волшебницей кичась.
Я, не муж, не мог казаться строгим,
Тайно мучаясь и немо злясь.
Ты виновна не была ни разу,
Вечно бестелесна, как заря.
Все же я сказать тебе обязан,
Пусть из-под земли поднявшись: «Зря!»
Каждый всюду и всегда под Богом,
Чей каким бы высшим ни был пост.
Каждый подчинен порядкам строгим,
Каждого удел конечный прост.
Я живу, порядкам вняв, как каждый,
Но правителю в том фору дам,
Что к нему являсь судьей однажды,
Непреклонен буду, как никогда.
Дыханье только раз дается!
Рожденье, крик – и жизнь пошла.
Она кому-то удается,
А чьи-то не идут дела.
В нечестной этой лотерее,
О Бог, удачу шли ко мне,
И, песню в Честь твою лелея,
Помчусь на песенном коне.
Однажды эту книгу Вы держали,
Как будто книгу осветили Вы.
Я это вспомнил в приступе печали
О доле барда – сироты Тувы.
Мое воображенье было это?
Для Вас обычен был тот миг святой?
За деньги чувства предают поэты.
С простой читательницы спрос какой!
Пойми со мною Жизнь, прошу тебя,
Пойми, черт знает, чем живешь и дышишь,
Не понимая самое себя,
Биенье сердца своего не слыша.
Пойми: ведь Бог к тебе меня послал!
Пойми: ведь Бог ко мне тебя направил!
И потому-то наша жизнь пошла
Сама собою безо всяких правил.
Мой светлый мальчик в этой жизни хмурой,
Мой голос звонкий в бытие глухом,
Ты будь дыханьем, аурой, фигурой
По-доброму Всевышнему знаком.
Пусть заморожен иль зажарен буду,
Пусть проклят буду матерью твоей,
Я за тебя стою всегда и всюду,
Тебя, назвав звездой судьбы своей.
Гардероб мой – вечная дыра,
Мой словарь – обиженное слово.
Слышь, везенье-брат, судьба-сестра,
Разве я измучился не вдоволь?
Жизнь начавший в юрте кочевой,
В городской я задыхаюсь грязи.
Но зачем поэту путь такой,
Если с высшим замыслом не связан?!
Алдын-оол Даржаа