ЗА СОБОЛЕМ

Зиму Николай провёл в тайге с напарником, изредка выезжая в далеко расположенное село, чтобы пополнить запас продуктов и сдать добытую пушнину. Сезон выдался удачным – соболи спустились из верховий ключей и из-под заснеженных гольцов в долины и русла речек, где хорошо ловились на прикорм.

На приманку шли застреленные кедровки, ронжи, рябчики и мороженая рыба, завезённая в тайгу с осени. Но всё это время охотник мечтал отловить того самого чёрного соболя, который осенью так дерзко подошёл к его костру. Попадавшиеся в западни и капканы соболи были в основном светлых тонов, среди них было два-три тёмно-бурых зверька, но соболя такого чистого чёрного цвета, который поразил Николая в тот день после снегопада, среди них не было. Охотнику казалось, что того соболя он узнал бы среди сотни.

Николай знал, что соболи без крайней нужды не покидают обжитого участка. Соболь всеяден. Мало будет в сезоне мышевидных грызунов – соболь наляжет на кедровый орех; не уродится орех – соболь отыщет таёжную ягоду. Ловко ловит соболь и птиц, от тонкоголосой синички до великана-тугодума глухаря. Не боится хищный азартный зверёк нападать и на зверей больше себя размером – зайца и кабаргу.

Охотничий участок соболя обычно невелик, и он знает, где водятся пищухи и полёвки, где удобнее пробежать от ягодников до орешников, где можно спрятаться от врагов – рыси или росомахи, и где можно скрытно подобраться к ночующим в снегу лесным курам-рябчикам и белым куропаткам. Если посчастливиться охотнику найти такой участок, облюбованный соболем, то он почти наверняка добудет его хозяина.

Несколько раз Николай встречал в тайге следы крупного самца, но этот соболь ходил широко, не задерживаясь подолгу ни в одном урочище. Почему-то охотнику казалось, что этот зверёк и есть тот чёрный соболь. Иногда Николай тропил зверька, долго шёл по его следу, но размашистый нарыск уводил охотника в крутые каменные склоны, обильно поросшие у подножья кедровым мелкачом, и Николай, махнув рукой, отправлялся по следам низовых соболей.

В тяжёлом таёжном труде незаметно прошли суровые январь и февраль, наступил март, пора было выбираться из тайги. Уже по полудням солнце заметно спрямляло лучи, и плавились верхушки высоких сугробов, а по ночам снег покрывался тонкой хрусткой корочкой, похожей на тончайшее стекло. Зверьки, возбуждённые наступающей весной, слепо шли в ловушки, но уже потускнел, пообносился за долгую зиму дорогой соболиный мех. С хорошей добычей выходили охотники из тайги, легко несли их под уклон широкие лыжи.

Николай шёл впереди, щурясь на ослепительное сверканье снега. Вдруг захлопали глухариные крылья и огромная птица уселась на невысокую, но разлапистую пихту, наполовину скрывшись в ветвях. Николай снял ружьё и, жестом объяснившись с напарником, сошёл с тропы, скрадывая. Подкравшись, Николай потвёрже поставил лыжи и плавно поднял винтовку. Мягко щёлкнул выстрел мелкокалиберки и глухарь повалился, потом вдруг с силой забил крыльями, вырвался из густых ветвей и полетел, но, описав в воздухе большой полукруг, сложил крылья и упал комом метрах в трёхстах вверх по склону.

Николай бросился за подранком. Он быстро отыскал место падения птицы – глухарь, наткнувшись в последнем полёте на высокую ель, сбил с неё снег и сам упал неподалёку – из снежной ямки торчал длинный чёрно-серый хвост и конец жесткого крыла. Николай подкатился, и тут его внимание привлекла соболиная сбежка – множество соболиных следков – подходов сливались в утоптанную тропку, которая вела вверх по склону. Следы показались охотнику знакомыми – в желтоватом оплыве пригретого солнцем снега ясно отпечатался свежий, размашистый нарыск.

Николай поднялся в гору и на северо-западном склоне обнаружил осыпь, небольшую по площади и словно обсаженную высокими кедрами и пихтами. Здесь охотник обнаружил под камнями несколько ходов и нор, снег вокруг был густо утоптан. Неподалёку находился исток одного из горных ключей.

– Так вот где ты обосновался, хитрец! – воскликнул Николай. – Знатное выбрал место!

Охотник вспомнил, как однажды, ещё в начале охоты, он пересекал низовье этого ключа и, обратив внимание на крупные соболиные следы, выходившие из русла, вознамерился подняться по ключу вверх, но уже завечерело, а в последующие дни, обставив наиболее доступные места капканами, уже не имел времени заходить так далеко от зимовья.

Решив на следующий сезон обязательно побывать здесь, Николай аккуратно, не делая лишних следов, вернулся на лыжню.

* * *

Лето в госпромхозе, в котором Николай работал штатным охотником-промысловиком, прошло незаметно. Рыбная ловля, сенокос, расчистка охотничьих троп и другие хозяйственные работы оставляли мало свободного времени. Снова приблизилась страдная пора для охотников – осень, когда ни один настоящий промысловик не может равнодушно смотреть на огненные краски осенних листьев, не может спокойно вдыхать воздух, настоянный на смолистой хвое и увядающих травах. У охотников госпромхоза ещё с лета было заготовлено всё необходимое для осенней и зимней охоты, хорошо выкормлены добрые собаки.

Перед уходом в тайгу Николай разговаривал с директором хозяйства.

– Послушай, Николай, места наши славятся хорошим соболем, – начал директор, поворачиваясь от висевшей на стене карты. – Поступила заявка на живых соболей, расселять зверьков будут. Я хочу в числе других лучших промысловиков и тебе доверить дело отлова, думаю, не подведёшь.

Николай не стал отказываться от почётного задания, и в голове его тотчас мелькнула мысль о чёрном соболе: «Что, если в том, отмеченном в прошлой зимой месте, испытать счастье? Вдруг там действительно обитает тот самый чёрный красавец? Если его отловить, слава о наших соболях далеко пойдёт! Однако, отловить зверька живьём дело нешуточное и, конечно, более сложное, чем в капкан поймать. А ещё труднее сохранить его живым и невредимым».

* * *

Морозы в этом году пришли рано и взяли круто. Не успела осыпаться запламеневшая узорчатая листва с надречных рябин, а вода у берегов уже заковалась звонким льдом. В эту осень плохо пришлось таёжным хищникам, в одиночку промышляющим добычу. Сухая трава и опавшие листья выдавали лесным обитателям каждый шаг, каждое движение охотящегося зверя. Снега не было долго, и вдруг сразу потемнело, нахмурилось выстуженное до бледной голубизны небо, затянулось низкими белесыми тучами и пошёл снег. Он рухнул обвалом на потрескавшуюся от крепких заморозков землю, надёжно забил щели в ней, согнул ветви деревьев мягкой тяжестью.

Чёрный соболь неторопливо бежал вдоль русла ручья, зорким взглядом хозяина всматриваясь в попадавшиеся по дороге следы. В эту ночь он удачно поохотился: у края осыпи подстерёг и напал на небольшую кабаргу. Долго скакал по крутобоким каменным глыбам маленький скакун со страшным всадником на спине, стараясь сбросить кровожадного наездника. Соболь, крепко вцепившийся в кабарожью шею острыми клыками, огромной пиявкой мотался сбоку, но зубов не разжал, и обессиленный оленёк упал. Смелый и ловкий хищник вышел победителем в необычном поединке.

Наевшись свежего мяса, соболь шёл теперь к своему любимому месту отдыха. Вдруг ноздрей его коснулся запах птичьего пера. Это не был запах спокойной и здоровой птицы, тщательно ухаживающей за своим оперением, но скорее запах мёртвой, растерзанной птицы. Соболь насторожился, припал к снегу, и, мягко перебирая лапами, пополз.

Он увидел предмет, поразивший его своими очертаниями. Это был большой ящик, наполовину вкопанный в снег и забросанный сверху пихтовыми ветками. От него и исходил смешанный запах пера и мороженного мяса. У темнеющего входа были разбросаны пёстрые перья рябчика. Будь соболь голоден, он не преминул бы поинтересоваться, куда делась сама птица и кто посмел, кроме него, охотиться на его участке на любимую соболиную дичь – рябчиков. Но он был сыт, а сытость породила в нём равнодушие. Он постоял немного около ящика с убитым рябчиком и побежал прочь.

Ещё несколько ночей подряд он проходил мимо, когда отправлялся доедать остатки кабарги, но теперь кучка рябчинных перьев и очертания самого ящика стали уже чем-то привычным, а запах выветрившегося мяса не возбуждал аппетита у сытого зверька. Но однажды, возвращаясь после удачной охоты, чёрный соболь вдруг зачуял запах другого соболя-самца. Запах исходил всё из того же ящика, полускрытого снегом. Чёрный соболь, нервно подёргивая ноздрями, короткими перебежками кинулся к нему, готовый вступить с незванным пришельцем в бой не на жизнь, а на смерть.

Он подбежал к ящику и притаился у входа, но запах чужака остро нахлынул изнутри – несомненно, другой соболь находился там. Весь трепеща от ярости, чёрный соболь молниеносно метнулся в полуоткрытое отверстие входа и последнее, что он увидел – никакого соперника внутри не было. В тот же миг дверца, придавленная бревенчатым обрубком, с оглушительным стуком захлопнулась. Соболь очутился в ловушке. Он в ужасе прижался к дощатому полу и долгое время не мог пошевельнуться, но страшный стук больше не повторялся. Соболь начал метаться внутри в поисках выхода, но не нашёл его. В ящике было очень темно, и это успокоило возбуждённого и перепуганного зверька. В одном из углов под его лапами зашуршала сухая тёплая подстилка...

Утром Николай, уже целый месяц безуспешно пытавшийся поймать драгоценного хищника, нашёл свою живоловушку захлопнувшейся и обнаружил в ней большого чёрного соболя. Много сил и времени потратил опытный промысловик, чтобы заполучить драгоценную добычу: мёрз на крутом морозе, приходил в зимовьё затемно, отказался от добычливой охоты на белку. Сначала казалось, что старания напрасны: гордый зверёк оставлял без внимания лакомую для всякого соболя пищу.

Наконец Николай, отловив в капкан другого соболя, самца, выделениями его мускусной железы надушил ловушку. Расчёт оказался верным: хищник, охраняя свой охотничий участок, принялся разыскивать мнимого соперника и угодил в ловушку. Труд и мастерство охотника победили хитрость и осторожность зверька.

Сдерживая охватившую его радость, Николай осторожно поднял ловушку из смёрзшегося снега, приладил к крошням на спине, и через час быстрой ходьбы на лыжах был уже в избушке. Накинул на ящик телогрейку, осторожно приподнял крышку и просунул в ловушку руки, защищённые толстыми рукавицами и крепко, но не сдавливая, взял в руки злобно порскающего зверька. Он судорожно забился, но твёрдые руки в мягких рукавицах держали его крепко. Всё так же осторожно Николай пересадил соболя в переносную клетку с сетчатой крышкой. В стенку клетки была вделана убирающаяся поилка, а в уголке лежала тёплая подстилка из сухого мха. Николай медленно, чтобы не испугать зверька, накрыл клетку одеялом.

Выждав часа два, охотник снял затемнение и заглянул внутрь. Соболь лежал, свернувшись в клубок. Тёмные бусины его глаз лихорадочно блестели, однако во всём теле зверька чувствовалась какая-то нервная расслабленность, – всё, что произошло с ним за последние сутки, явилось слишком сильным потрясением для чуткой нервной системы хищника. Соболь, увидев приблизившееся лицо человека, угрожающе заурчал.

– Н-да-а-а, – озабоченно проговорил Николай, – в натопленной избушке тебя нельзя оставлять, на морозе же без движения околеть можешь. Однако, средство есть.

Николай открыл свой объёмистый рюкзак и вынул узкую бутылку с яркой наклейкой. Резко выдернув пробку, Николай влил несколько капель янтарной, терпко пахнущей жидкости в кружку с остуженным чаем и наполнил им поилку.

– Подкрепись, – обратился он к соболю, – пять звёздочек, специально для дорогого гостя.

Николай поднёс коньяк к носу, восхищённо покрутил головой, с сожалением крякнул и, плотно заткнув бутылку, осторожно опустил её в нутро рюкзака, потом тихо вышел из избушки. Примерно через час он вернулся – воды в поилке не было, соболь так же лежал на подстилке, но смотрел спокойнее и дышал ровно. Закутав клетку косульей шкурой, Николай вынес её и поставил около стен зимовья. Сегодня он решил устроить короткий отдых, да и за «пленником», который дорогого стоил, догляд был нужен.

Прежде чем прилечь, Николай вынул из кармана портативную рацию и связался с администрацией хозяйства. Завтра с утра прилетит вертолёт – его чёрного соболя в числе других доставят на зообазу, а оттуда и до нового места обитания.

 Л.Залесский