Мысли на смертном одре

Продолжение. Начало в №№13-17.

Шолбана всегда восхищала изворотливость Роббера, но он никогда себе не признался бы, что страшно завидует ему. А это было на самом деле так – он завидовал и завидовал отчаянно. Почему Роббер нажился так легко на инвалидных и сиротских пособиях, на пенсиях стариков, но карма возмездия обошла его стороной?

У-ух, как жаль, что в своё время он так и не убрал со своей дороги этого розовощёкого коммерсанта, зря же он тогда не послушался Колбасника. Да, где теперь этот Колбасник? Уж кто-кто, а Колбасник знал толк в убийствах, по изощрённости он превосходил даже родного братца Юлика. Юлик просто убивал, а потом накачивался водкой, напропалую курил гашиш и неделю гонял до изнеможения свою худосочную жену, которая пряталась по соседям и родственникам от его кулаков. Так он стресс снимал. А Колбасник со своими людьми неспешно разрабатывал план устранения конкурентов по бизнесу, политических оппонентов, строго следил, чтобы всё совершалось по плану и никогда не жалел о жертвах. Шолбану даже иногда казалось, что Колбаснику мать родную убить ничего не стоит.

Втайне, конечно, Шолбан признавал в нём эту равнодушную решимость на всё вплоть до убийства. Самому Шолбану надо было сначала накрутить себя, чтобы возненавидеть того, кого он прикажет устранить, вот в этом была его слабость. А Колбасник лично следил за тем, чтобы трупы хорошо прогорали в печах котельной, мечтательно смотрел на огонь и даже запах горелого человеческого мяса не отвращал его от любимого зрелища. Лишь однажды Шолбан присутствовал при таком сжигании и больше не хотел.

В отблесках огня то появлялось, то исчезало резко очерченное худое лицо Колбасника, и Шолбан увидел, как у того шевелятся губы – он что-то пришёптывал, глядя в жерло печи. Что он шептал? Когда труп хорошо прогорел и они вышли из котельной на свежий воздух, Шолбан не решился об этом спросить, а теперь так хотелось бы об этом узнать. Но сейчас, лёжа в этой чёрной комнате, больше всего Шолбану хотелось узнать, как Колбасник попал в списки без вести пропавших? Ну никак не верилось, чтобы такой искушённый и осторожный мерзавец так просто мог умереть! Даже тогда, когда Шолбан узнал, что Колбасник собирается убить его, на невозмутимом лице своего близкого компаньона он ни разу не увидел ни одной эмоции.

Надо признаться, Шолбан тогда сильно испугался, он вызвал Дамдына, рассказал об этом, а тот и предложил сдать фээсбэшникам Колбасника. Вот тогда-то Шолбан и написал в своём заявлении о том, как был свидетелем сжигания трупа в котельной. В это никому не верилось – какие трупы в печах, что за выдумки? Но это было так, а что до улик, то какие там могут быть улики? Что там найдёшь, если сразу ещё не совсем остывшую золу тщательно просеивали, чтобы не оставалось ни одной несгоревшей кости, зубов или зубных коронок?

Когда Шолбан в кабинете начальника ФСБ поздним вечером, поёживаясь от безотчётного страха, писал заявление, то он оправдывал себя тем, что делает правильно – он обезопасил себя от участи быть когда-то сожжённым в котельной комбината, принадлежащем Колбаснику. Правда, он не написал фамилии парня, которого тогда сожгли, а ведь убили и сожгли по его, Шолбана, желанию. Парень был близким родственником Колбасника, он взял большой кредит в банке на своё имя, но не для себя, а для Шолбана и Колбасника. Парень-то поверил, что его не обманут такие высокопоставленные люди, один из которых был к тому же родственником. Деньги они поделили между собой, а через три года, когда парень начал уж слишком досаждать, обращаться к Юлику, его было решено убить. Парень-то думал, что кредит будут исправно погашать, но его просто надули: ни тот, ни другой не платили, парня таскали, завели на него уголовное дело за мошенничество, описали всё его имущество и ему грозил реальный срок отсидки.

Колбасник всегда возбуждался, когда предстояло разрабатывать план убийства, потому что он сам себе казался при этом крёстным отцом мафии. Когда-то в молодости у него была кличка Шулер, она как бы была ближе к мафиозному образу, но со временем, когда он стал работать у Шолбана, к нему намертво приклеилось – Колбасник.

Вообще, разногласия с Колбасником на самом деле имели тонкую психологическую подоплёку, а не лежали в плоскости бизнес-интересов и политических разборок. Дело было в том, что Шолбан ни за кем другим не хотел признавать роли крёстного отца мафии, даже за своим близким другом и компаньоном Колбасником. В заявлении на имя начальника ФСБ он с мстительным удовольствием написал, что Колбасник – организатор сети преступных группировок. Но потом всё как-то само собой рассосалось, Колбасник собрал деньги и отвёз всесильному Шефу, а тот очень легко решил – уголовное дело развалить. Его и развалили.

Шеф вызвал к себе Шолбана и Колбасника, приказал «...помириться и впредь, до особого его указания, не ссориться и работать каждому на своём месте на благо Родины». Помнится, как недоумённо гудела тогда общественность – Шолбан и Колбасник снова на заседаниях сидят рядом, вместе появляются в новостях, на праздниках и банкетах.

А. Эртине
Продолжение следует.