ДЕТДОМ – ИНТЕРНАТ – ПОДВАЛ

Продолжение. Начало в №25.

Главным итогом, состоявшейся в Доме печати встречи журналистов с представителями органов опеки и министерства образования, можно считать предоставленную трем сиротам возможность жить в общежитии кызылского ПУ №11 «на период вступительных экзаменов». Кроме того, министр Петр Морозов заявил, что Кристина Симонова, лишившаяся жилья в результате незаконной продажи, продолжит обучение в одном из профтехучилищ Красноярского края. Девочка уже имеет диплом электромонтера, выданное училищем №11 и направление на работу в структурное подразделение ГИБДД, обеспечивающее работу городских светофоров.

Неожиданное предложение, с дальнейшим обучением вместо работы, на время отсрочило проблему обретения постоянной крыши над головой для одной (или пяти, не суть важно) выпускницы-сироты, но, как признал сам господин министр, нуждающихся в жилье сирот на сегодняшний день в Туве 395 человек. Очевидно, что Кристина Симонова не может коллекционировать дипломы техникумов и училищ до старости, только из-за возможности иметь прописку и койко-место, поэтому через несколько лет она снова вернется в Туву, но если ей к тому времени исполнится 23 года, государство с полным правом оставит ее на улице. Поэтому для разрешения проблемы хочется дать злой совет органам опеки (есть подозрение, что они его знают) – мурыжить сирот до 23 лет.

Для этого есть разные способы. Можно ссылаться на всеобщий кризис и потепление в Африке. На свиной грипп и вступление страны в ВТО. Присутствовавший на встрече депутат (как было сказано, сразу от двух Хуралов: городского и республиканского) бывший вице-мэр Кызыла по соц.политике Виктор Вусатый более 20 минут рассказывал о постсоветском пространстве, экономическом кризисе, бюджете, депутатах и проблемах ввода жилья в Туве. Все очень верно, правильно, и главное – очень доходчиво для девочек-сирот, которых министр, не стесняясь, называл в их же присутствии олигофренами. Но это было в конце встречи, когда телекамер в зале не было и можно было не стесняться в выражении чувств.

Мне, к примеру, министр задал укоризненный вопрос: «А ваши дети что, одеты лучше?» на вопрос о том, каков механизм распоряжения средствами сирот на одежду и почему одна из девочек в шлепанцах? В действительности речь шла не об одежде. Вышедшие после встречи коллеги сказали: «Как же министр поддел тебя», потому что укор был совсем в другом: а не следила бы ты, многодетная мать, лучше за собственными отпрысками, чем за нашими?

Возможно, мои дети и в самом деле одеты не так хорошо, как хотелось бы руководителю минобразования Тувы, но могу сказать, что я не травлю их кашей «Дружба» и тухлой колбасой со вкусом хлорки. «Дружба» оказывается «витаминизированный продукт, рекомендованный СЭС», как заявила директор Усть-Элегестинского интерната и «дети ее очень любят», и к тому же проверки прокуратуры с Роспотребнадзором проводятся ежемесячно. Вне сомнений, все положенные контрольные завесы, пробы и проверки осуществляются своевременно и строго. И каша, и дети в такие дни отвечают всем требованиям, ведь и Максим Горький, как известно, был очень доволен проверочными визитами на Соловецкий остров, где под присмотром государства перевоспитывались и обучались сотни проблемных для советской власти граждан. Они были хорошо одеты, вкусно питались и рассказывали о своей замечательной жизни. Правду о Соловках он так и не узнал, или постарался не узнавать.

«Когда приезжают комиссии, у нас объявляют турслет», – говорят дети. Сами работники за глаза называют эти мероприятия «дурслетами». Ничего плохого в проведении целого дня на природе, даже если они называются дурслетами – нет. Довольны и дети, и взрослые, предостерегшие болтливых «олигофренов». Рада и комиссия, возможно, отведавшая в этот день настоящую «Дружбу», с фруктами и злаками, а не ту версию, где крупы смешивают с макаронными изделиями.

А вот червей в мясе быть не может! «Может, в компоте?» – строго переспросил министр, и добавил – «В компоте можно. А в супе быть такого не может!»

Я очень хочу в это верить, мне очень сложно даже просто представить уваренных червяков без спазма тошноты. Надеюсь, что червяки с допущения министра попадаются только в интернатовских компотах и похожи на симпатичные кусочки каких-нибудь манго или папайи. Поэтому признаю, что зря поверила тайному телефонному интервью про то, что в интернате «так-то хорошо, только когда палками воспитатели не бьют». И про еду, что «так-то хорошо, но когда колбаса с запахом хлорки или червяк в мясе – плохо».

Вика Шипуля, при мне же, была уличена директором и министром во вранье, а дотошная директор еще выпытала у нее имя маленькой «вруньи» Егоровой, принятой мною за мальчика. «Они всегда ее так стригут», – объяснила Вика, осмелившаяся записать на телефон свой маленький фильм о жизни интерната. «Ты зачем это снимала, Вика?!!!» – набросились на нее в три голоса министр, директор и социальный педагог. Участь неведомой мне Егоровой, честно отвечавшей на вопросы, стала приобретать тревожные очертания.

Пока девочка находится в лагере. Осенью придется навестить ее в интернате, чтобы удостовериться, что она жива, здорова и не пропала, как Саша Таскин.

Да, действительно, девочки «наврали» и про него. 35-ти ножевых ранений у него не было. Погиб он от другого. Восьмиклассник пропал 3 сентября, был обнаружен (данные МВД РТ) только 12 сентября 2008 года в расщелине горы. Непосредственная причина смерти связана с переломом позвоночника. Но напоминание об этой истории ввергло министра в такой гнев, что на вопрос журналиста «Тувинской правды», почему директор получила такое мягкое наказание, как выговор, за смерть ребенка, он разразился тирадой. Я запомнила только красивое слово «глубокомудрствование» и очень категоричный тон. Журналиста обвинили в излишнем уме и рассуждениях.

Мне кажется, что в таких случаях первые слова даже у замученного работой и ответственностью министра должны быть иной тональности: «К сожалению, мы действительно потеряли ребенка...» Вместо этого о погибшем (или убитом?) было сказано, что он много бродил, что «они» все склонны убегать.

На последней в своей жизни фотографии Саша Таскин держит руки на плечах одного из первоклашек. 1 сентября. Групповой портрет не нужных, по большому счету, никому детей. Новое пополнение сирот из детдома. Впереди их ждет целая жизнь, о которой попытались рассказать журналистам Вика Шипуля и Кристина Симонова, получившие за вопросы о своих правах обвинения «башкыларов», учителей в олигофреническом вранье и прочих пакостях.

Почему же так несдержанны в своих эмоциях и оценках здоровые и нормальные «башкылары» и министр? Они-то точно не олигофрены. Зачем же они мучаются с неважными нервами, надорванными в попытках воспитания «неблагодарных учеников»? Может, и им надо задуматься о смене профессии? Не только же сиротам выслушивать о своем увечном психическом здоровье и генах, как только они спрашивают о своих правах? Элементарных. Куда идти жить, когда заканчивается детство?

Правозащитник Августа Переляева рассказала о своем опыте работы с сиротами с 2001 года. Тогда группа выпускников интернатов самовольно заняла здание на окраине города, имея в распоряжении лишь остовы двух железных кроватей и одну подушку. После вмешательства организации правозащиты детей переместили в строительные вагончики. Их дальнейшая судьба никому неизвестна (в республике, где всего 300 тыс. населения).

Как простодушно признался мне один из воспитателей Усть-Элегестинского интерната, «скорее всего, сидят». Таково же мнение выпускниц интерната. Надо ли напоминать жителям нашей страны значение слова «сидеть»? Это логичный финал всех тех усилий государства, которое боролось за жизнь и здоровье маленького гражданина, отбирая его у пьющих родителей, затем обучало, а в самый работоспособный период не знает, куда его (наш самый дорогой стратегический запас – людей) девать?

Обеспечение жильем сирот – хоть и федеральная задача, но исполняться она должна на местные деньги. По мнению правозащитницы, механизм в том, что депутаты должны разработать и принять закон о сиротах (один такой уже есть), он должен обеспечиваться финансами и тогда... В каком-нибудь 2222 году, если к тому времени люди еще будут рождаться, сироты смогут получать личное жилье. Как-то прописано в уже ныне действующих законах и даже в очередной Конституции о праве на жизнь.

Анекдот советского времени, свежо звучащий и сегодня: отчаявшийся заказать в ресторане хоть какое-то блюдо (чего не спросишь – ничего нет), клиент в сердцах кидает официанту: «Скажите, это у вас меню или наша Конституция?»

Конечно, готовность министерства и ее руководителя в решении проблемы, корни которой лежат отнюдь не в одной плоскости образования, заслуживают благодарности, хоть и с оговорками и взаимными претензиями. Формально свои обязательства министерство исполнило, дав детям образование, далее наступает порог ответственности другого ведомства – социального, с его непонятной системой приоритетов. Но оно тоже не строит жилье и не дарит его, как и рабочие места. Получается эстафета передачи сирот: Минздрав – Минобразования – Минсоцзащиты и далее неизбежно МВД с УИН (управлением исполнения наказаний), которое чаще всего и хоронит впоследствии своих подопечных.

Еще одна неточность была допущена в информации девочек о воспитателе, надругавшемся над двумя ученицами. Этот человек отбыл наказание за изнасилование и уже освободился. Выяснение обстоятельств ночевки двух девочек в лесу привело к тому, что директор с красным от гнева лицом кричала на Вику Шипуля, что никогда не запрещала им ночевать в интернате и не отправляла в лес. Напор педагога и память девочки оказались в неравном соотношении. Перекричать директора сложно. Переубедить – тем более. Ее крик был красноречивым свидетельством того, что обладатель такого голоса может и не только в лес отправить...

Но зачем этим детям врать нам? Ответ педагогов: они же больные. Поскольку такой вариант объяснений уже предполагался изначально – кому вы верите? Они же дебилы и т.д. и т.п.) – было даже неинтересно выслушивать реплики, похожие на заученную роль. Больные дети врут журналистам по причине психических отклонений, те, приблизительно по той же причине, озвучивают эти бредни.

«Все твои проблемы, Вика, в твоей подкорке!» – заявил министр под конец. «Ты везде видишь только черное! Только грязь! Только плохое!» Есть итальянская поговорка: «Свекровь громко ругает кошку, чтобы невестка поняла». Я поняла упрек министра. Пусть будут виноваты подкорки. Журналистов или несчастных сирот. Пусть погибший сирота сам повинен в своей смерти. А не способные проглотить червяка или «Дружбу» пусть будут повинны в своем непростительном гурманстве.

Я даже не скажу ничего, и не сказала на заявление министра «Я сделаю все, чтобы ты, Вика, никуда не поступила, потому что ты все очерняешь». Не соглашусь только с тем, что позволительно так кричать на ребенка. Тем более, «олигофрена». Самая некрасивая картина в мире: трое взрослых (крупных, упитанных, здоровых) людей наступают на одну девочку, похожую на пятиклассницу в свои 17 лет.

И выдают мне «педагогические» секреты: «Вы спросите у Вики про Кристину наедине и она вам такое расскажет... И у той спросите. Такое узнаете!» Самое главное я уже узнала. Зря Вика сочинила целую тетрадь детских трогательных стихов благодарности министру Петру Александровичу, воспитателям, нянечкам, учителям. Они ее не любят. Они детей не любят.

Продолжение следует.

Примечание: публикации по детям сиротам не являются ни грантовыми, ни конкурсными и озаглавливать их «Как мы защищали сирот» по аналогии «Как я голодала за Конституцию», подобно одной из старших коллег, никто, из освещающих проблему, не намерен. В это, вероятно, сложно поверить, когда любая запятая в газете, пауза в эфире просчитывается на предмет будущих дивидендов, с четкой калькуляцией стоимости своей «борьбы».

По материалам www.tuvanews.ru