Терроризм – всегда акт отчаянья

Я приехала домой на каникулы за два дня до взрывов и только по встревоженным смскам и звонкам знакомых, полагавших, что я все еще в Москве и езжу в метро, узнала о произошедшем. Красная ветка – как раз наша, минут сорок от «Библиотеки Ленина» до самой «Красносельской» – Школы фотографии. Дома, благодаря спутниковым каналам, мы весь день совершаем путешествия по миру, учимся танцевать и готовить, смотрим ретро-фильмы, избегая мутного содержимого, что всегда готово предоставить нам отечественное ТВ. Это предисловие к тому, что, даже запоздало, спустя сутки, найдя на РБК сведения о теракте в метро, никакого шока я не испытала.

Я давно вхожу в подземку с молитвой и выхожу с облегчением, что кажется «пронесло». Пронесло от ментов, готовых в любой момент проверить тебя на платежеспособность, от скинхедов с их плановыми истребительными операциями «Белый вагон», от отчаявшихся женщин, готовых унести тебя с собой на райские небеса, когда ты этого совсем не планируешь в этот день и в этот час. В общем, желающих оборвать твою жизнь для решения каких-то проблем и своих не очень человеколюбивых мыслей слишком много, чтобы безмятежно ездить в московском метро, как в Варшавском, например. С его, как сейчас припоминаю, ковролином на полу, яркими домашними креслицами и полным отсутствием не то чтобы групп ментов, распирающих животами форменные брюки, но и дежурных по эскалатору теток. Таковых людей нет и в Парижском метро, и в Пражском. В Дели есть полиция. Но она проверяет только на определенных станциях и основательно: заставляя (простите, мэм, но вы обязаны) пройти через металлоискатель.

Позвонившая мне первой подруга, кстати, сотрудник милиции со стажем, уже позволяющем через год выйти на пенсию, видимо, не найдя где еще выговориться, рассуждала, нет, не о борьбе с мусульманами, не о проклятиях на голову фанатичных террористов (кстати, в Туве чеченскую войну всегда комментировали «бедных чеченцев скоро совсем уже истребят, кончается народ» и не иначе, а уходящим на несение «боевого поста» милиционерам матери наказывали «не трогай чужое имущество и чужих женщин»), моя, еще с ясельного возраста подруга, мент со стажем, больше была обеспокоена шовинистической истерией после теракта, подогреваемой СМИ и руководителями государства, изъяном судебной системы, классифицирующей не как террор, а как хулиганство расовые убийства. Ее, чей родной брат всей семейной династией работает в Москве в системе МВД, больше беспокоила безопасность родственников, не от угроз исламского терроризма, а российского неофашизма.

Она говорила о неэффективности и продажности судов, ментов, о том, что я давно знаю и мне, признаюсь, было совсем не легче и не интереснее выслушивать от кадрового офицера то, о чем она лучше бы составляла рапорты «наверх», чем вынуждала меня стоять так долго с трубкой, без права перебить этот обличительный монолог, без пяти минут пенсионера МВД. Они выговариваются не на работе, бедные винтики и шпунтики в погонах, выживающие кто на чем может (вокзалы, метро, базары), они выговаривают не своим генералам, а дома, мужу, соседке и подруге журналистке, в надежде, что как-то, где-то, кто-то (но только не они) напишут, разоблачат, добьются и что-то изменится от этой болтовни, а потом удивляются, почему их отправляют в Чечню воевать вместо армии, в метро, стоять вместо металлоискателей и на митинги, вместо тех, к кому обращены вопросы протестующих. В общем, я была рада, когда разговор по техническим причинам прервался.

Мне давно отшибло то место, которым массово спешат поставить свечечку, сдать кровь, выразить негодование и рассказать перед телекамерами про свои ощущения, потому что я читала отчеты патологоанатомов по Эльзе Кунгаевой, зверски изнасилованной и убитой российским офицером, «человеком чести» генералом Будановым, у меня давно атрофировался нерв патриотического возбуждения при слове «всем миром, всем народом на борьбу с террором», потому что я знакома с альтернативным докладом специалистов-взрывников по Беслану (почему получился напалм и все сгорели заживо), и где жертв, на мой взгляд, можно было избежать, ведь главу государства просили только переговорить, а не прокукарекать с Кремля на спор я ежедневно получаю рассылку по делам давно истлевших тел, по которым, тем не менее, Европейский суд по правам человека выносит решения о незаконности похищения и убийства без суда и следствия. И я давно свыклась с тем, что расплата за наше молчание на ежедневное вранье, во время Чеченской войны, будет долгой и кровавой.

Поэтому, я не могу плакать. Я не зажигаю свеч. Мы с ними давно запоздали. Я даже не буду удивлена, когда однажды отправлюсь с несчастной шахидкой (хотя довольно спорно: она-то, может, напротив счастлива) отправлюсь в долгое бардо (в буддизме путешествие тела после смерти), сев однажды в метро. Мне нечем ей возразить. У нее свои убеждения. И я отчасти повинна в том, что к своим 17 годам она имеет в голове то, что имеет.

Мы воевали на собственной земле со своими согражданами. Мы развратили свою армию безнаказанными, немотивированными ничем, кроме приказа, убийствами. В течение десятка лет, вынуждая страну смотреть на трупы и слушать про «боевые потери» вперемешку с заботой о здоровых волосах и рекламой зубных нитей, мы помогли вырасти поколению, столь же холодному сердцем и умом, какими мы, взрослые, были все это время, жуя пироги, разглядывая попутно чужие кишки на экране (так это же из боевика!) и патриотически названивая в эфир «в защиту русского офицера Буданова».

Сон разума породил чудовищ. И у меня нет никаких оправданий в нашу/свою защиту. Террористки – наши дети. То, что они из Дагестана или еще откуда-то, не суть важно. Они выросли, закалились, созрели при тех условиях, которые были созданы: российскими СМИ, где легализовалось и прижилось определение «лица кавказской национальности», «чурки», «черные» как маркер угрозы и врага; государственной системой унижения (я даже боюсь спрашивать, сколько «черным налом» проплачивают за эфир, когда дают слово для проповеди какому-нибудь муфтию в нашей якобы многоконфессиональной и секулярной по Конституции стране), я знаю, что Далай-ламе разрешили быть даже в СССР с визитом, когда он проезжал в Монголию еще при Брежневе, но только не сейчас. Я знаю, как при въезде в Москву заворачивали автобусы с калмыцкими буддистами – паломниками в 2008 году, когда они хотели присоединиться к разрешенному митингу в Москве.

Терроризм – всегда акт отчаянья. Я догадываюсь только об одном выходе из опасности перманентного террора – не доводить никого до точки невозврата. Не развращать никого войнами, обесцениванием жизни. Когда о денежных выплатах погибшим в Кизляре премьер страны говорит «они такие же наши граждане и их родственники должны получить в полной мере компенсацию, как и при взрыве в метро», это звучит как признание наличия граждан разных сортов ценности до этого момента. На Кавказе можно погибнуть ни за грош, а ближе к Лубянке – с цветами и компенсациями? И не обсуждаемое нигде право быть погребенным за счет казны при ЧП нуждается в специальном комментарии на высшем уровне?

Наши руководители договорились до того (а СМИ повторяли как попугаи), до чего после Сталина никто и не заикался: об ответственности родственников. Дети за отцов не отвечали, теперь будет обратное. А если отцов нет? Убиты на войне? А если биологический отец – один, а вырастивший – другой? А мамы с бабушками в какой очередности понесут ответственность? А если суррогатные мамы? А применимы ли тут нормы законодательства о наследовании? Сильнее ответят наследник первой очереди (если у террористов есть дети?), а если любовницы или любовники, к какой родственной категории их причислять? По сроку давности отношений?

Для понимания явления «карма» у буддистов есть такой доступный пример: «если отец выпил яд, то сын не умрет от отравления». Это несколько противоречит российской антитеррористической концепции о повальной ответственности родственников. Я признаю свою вину только за то, что двум почти школьницам, рожденным и выросшим в нашей стране, внушили мысль о благотворности убиения других людей во имя каких-то непонятных мне целей. И я очень хочу, чтобы такие мысли не появлялись более ни в чьих головах, несмотря на наше дурное ТВ, временами отвратительную жизнь и прочие проблемы.

Саяна Монгуш.
4cs.ru