ГКЧП: Взгляд в прошлое

Страна вспоминает август 91 года. Телевидение, радио, Интернет забит спорами на эту тему. И только в Туве делают вид, что никакого путча не было. Почему? Наверное, потому, что для одних это событие – времен политического детства, а для других – далеко не самые лучшие воспоминания. Поэтому я решил восполнить этот пробел и напомнить, что в Туве тоже были 19-21 августа 1991 года. И были они не простыми.

О ГКЧП я узнал утром 19 августа. Мы с Сергеем Горевым обсудили проблему и разошлись во мнении. Он полагал, что теперь набирающим силу сепаратистам типа Бичелдея «прижмут хвост», я же считал, что путч только ускорит процессы, протекающие в Москве, и обновит номенклатуру. К концу 19 августа нам стало известно, что у путчистов шансов на успех нет. События 20 августа это подтвердили. А 21 стало ясно, что путчистам и их сторонником «хана». Я тогда работал первым заместителем Главснаба Тувы. А поскольку начальник Главка Санчы был в отпуске, исполнял его обязанности.

Почти всё руководство республики находилось в Москве, куда прибыло для подписания союзного договора. Делегацию возглавлял Ш.Ооржак. В Туве «на хозяйстве» оставался его заместитель Парунин. В его приёмной и собрались утром 19-го руководители организаций. В приёмной нас собралось человек 15. По коридору взад-вперёд с заходом в приёмную Парунина с важным видом ходил помощник Председателя Совмина, время от времени изрекая: «Танки! Войска в Москве! Это Вам не шутки! Наведём порядок!» На него никто не обращал внимания. У большинства руководителей начальство находилось в Красноярске или Москве и потому была нужна определённость, как себя вести.

Дверь кабинета Парунина открылась, и вышел сам его хозяин. Но отвечать на вопросы он не стал, с порога заявив: «Чего собрались? Нам нет дела до того, что происходит в Москве!»

Мы его поняли: сам он ничего не знает, кроме того, что знаем мы. А рисковать должностью не намерен. Поэтому должность зампреда Совмина для него – «чисто хозяйственная». Небывалую активность вдруг развил уже изрядно подзабытый первый секретарь Обкома КПСС. Правда, сказать, чтобы его кто-то слушался, не могу. Но он, по крайней мере, открыто демонстрировал поддержку ГКЧП. Остальные были ни рыба, ни мясо.

Мы разъехались, и каждый занялся своим делом. А утром 20 августа я собрал коллектив Главснаба. Обсудили обстановку и почти единогласно приняли резолюцию, осуждающую ГКЧП. «Против» выступил лишь новый работник – зам. начальника Кюрю. Он заявил, что представляет команду Ш.Ооржака, и «получил соответствующие инструкции». А нас предупредил, что мы «ещё пожалеем». И удалился. Вновь мы его увидели только спустя неделю, когда от путча остались «рожки да ножки». Вскоре он уволился «по собственному».

Сказать, что путч имел в Туве серьёзные отголоски, было бы неправильно. Основная масса была в ожидании. Активничали единицы. Руководитель отделения Азиатской биржи Доржукай получил по факсу воззвание Ельцина и размножил его на ксероксе, а столичный мэр Слободчиков и депутат Эпп расклеивали их в центре города. Даже на горотдел милиции присобачили парочку, чем вызвали негодование его начальника. Я на ступеньках Дома Правительства дал интервью Дине Оюн, в котором предположил, что народ ГКЧП не поддержит. Потом его показывали по местному телевидению.

Как все знают, на третьи сутки ГКЧП «сдулся». Горбачёв вернулся в Москву. Путчистов препроводили в «Матросскую тишину». Делегация Тувы объявилась в Кызыле. Вид у них был, как у побитой собаки. Где-то через неделю после путча Ооржак собрал совещание, на котором я присутствовал. Сначала в порядке самоотчёта он доложил присутствующим, что во время путча он не стоял на баррикадах, поскольку «ходил по инстанциям» и решал вопрос отгрузки в Туву вагона сахара». Другие вообще несли несусветную чушь. Затем предложили высказаться нам. Никто говорить не желал. Тогда пришлось выступить мне, хотя я тогда к политике никакого отношения не имел. Я сообщил, что Главснаб осудил действия ГКЧП и направил телеграммы поддержки Президентам Горбачёву и Ельцину. Добавил, что наша позиция благожелательно оценена руководством Госснаба СССР и РСФСР. А относительно руководства республики сказал, что они фактически бросили нас на произвол судьбы и не имеют своей позиции, что недопустимо. Ооржак «горячо поддержал» меня и велел присутствующим брать с меня пример. А всем велел «осмыслить свою гражданскую позицию» и сделать «правильные выводы».

Однако на этом эпопея с путчем не закончилась. На следующий день в Главснаб приехал какой-то клерк и, сославшись на распоряжение Ооржака, велел мне и другим работникам писать объяснение, чем мы занимались с 19 по 21 августа. Не успел я послать его куда следует, как ко мне в кабинет заходит зампред Совмина Болбат. Выставив клерка, он плотно прикрыл дверь и, помявшись, тихо попросил: когда будешь писать объяснение, то напиши, что я тоже поддержал Горбачёва и Ельцина и резко высказывался против ГКЧП... Но дело в том, что на самом деле 19-20 августа он неоднократно бывал в Главснабе и в категоричной форме грозил: мол, наступили новые времена, и если Вы чего не так, то смотрите... И всё в таком духе. Я кривить душой не стал и прямо ответил Болбату: ничего подобного писать не буду. Он матюгнулся и уехал. Потом я узнал, что он в свих объяснения сообщил, что болел и всё время находился дома... Вскоре из отпуска вышел Санчы. По нему было видно, что он очень рад такому своевременному отпуску, который позволил ему избежать неприятностей.

Впрочем, оказалось, что все они напрасно боялись последствий. После грандиозных событий всегда ждут наказаний и поощрений.

Из всей правящей верхушки пострадал только Председатель Верховного Совета Ч.-Д.Б. Ондар, которого тут же «подвинул» вернувшийся в Туву для дележа добычи набирающий силу сепаратист К. Бичелдей. Казалось, ещё немного, и он уберёт со своего пути и Ооржака. Но этого не произошло. Шериг-оол Дизижикович выстоял и немного погодя даже укрепил свои позиции, с помощью Бичелдея изменив Конституции Тувы и став Президентом.

Однажды Санчы приехал из правительства и сообщил, что в соответствии с директивой из Москвы готовится документ о награждении трёх самых отличившихся в борьбе с хунтой. И по секрету сообщил, что в предполагаемом списке Эпп, Доржукай и Конвиз. Я спросил – а почему Слободчикова нет, он же геройски развешивал воззвания Ельцина! Тот ответил: вакансий только три, Эппа и меня Ооржак исключить не может, а Доржукай – его родственник, да к тому же – тувинец. Нужен паритет. Так что Слободчикову достаточно того, что он – мэр. А мне советовал «крутить дырку» под орден. Я тогда был молодым человеком, и весть о награде меня взбодрила. Поэтому я несколько погрустнел, когда узнал, что меня из списка на орден почему-то вычеркнули. Хотя, конечно, героем себя не считал, поскольку никакого риска в моих действиях по сути и не было – у меня была точная информация о положении в Москве. И я был уверен, что ГКЧП «не пойдёт». Следом выяснилось, что и Эппу тоже награды не видать – пришедшая в себя республиканская власть начала давать «задний ход». А потом и Доржукаю вместо российского ордена дали Грамоту Председателя Совмина Тувы. На этом процесс «раздачи слонов» завершился. Туву ожидало шестнадцатилетние правления Ооржака, которое для него закончилось катастрофой.

Сергей Конвиз