Ей здесь не рады

В общем-то, ей нигде не рады. Склочная, крикливая, неопрятная. Колючий взгляд постоянно что-то выискивает на лице собеседника или жадно сканирует всё вокруг: есть ли чем поживиться, что ещё можно незаметно стащить? В Элегесте её знают все и между собой по имени-отчеству не называют, обходятся прозвищем аза-кадай или старая чертовка. Но в сущности своей она мироед.

Её собственный магазин, пристроенный к дому и в котором отовариваются жители Элегеста, пользуется печальной славой. По очень завышенным ценам суррогатная водка, просроченные продукты, скисшее пиво – всё это она с удовольствием записывает в счёт пенсий, детских и инвалидных пособий, но под залог у покупателей обязательно забирает паспорта. Все к такой форме продуктового рабства привыкли, и никто не протестует. Но в день получения пенсий и пособий из холодной утробы магазина раздаются визгливые вопли аза-кадай и крики покупателей. Она трясёт замызганной тетрадью перед носом у очередного возмущённого должника и с пеной у беззубого рта, брызгая слюной ему в лицо, орёт: «По записям ты в прошлый раз продуктов набрал на тысячу рублей больше, а если ты не помнишь, то потому что все мозги пропил, и я в этом не виновата! Нищета деревенская да голь перекатная, ходите все ко мне, я вам по доброте своей душевной в долг продукты даю, чтоб не сдохли ваши дети, а вы меня за это здесь всякими разными словами ругаете, пошёл вон отсюда, оборванец, паспорт не получишь, пока остаток денег не принесёшь!» Дверь магазина с железным грохотом захлопывается и теперь уже с улицы в адрес детей и внуков мироедки несутся проклятия: «Ведьма вонючая, старуха ненасытная, когда-нибудь твоя чаша да переполнится, умоешься ты слезами моих детей, а твои внуки будут в нищете и позоре пребывать, будут грызть сухую корку, не будет радости в их жизни!» Сколько таких проклятий она выслушала, не привыкать, ничто ей не сделается! О, она-то уж точно знает, кто ей желает смерти! Да только пока всё обходилось, наверное, действительно, не зря шепчутся односельчане ей вслед, что черти рядом с ней ходят и берегут её.

Элегестинцы теперь немного привыкли и не так сильно смущаются, когда их спрашивают: «Так это в вашей деревне живёт баба с двумя мужиками?» Много лет односельчане брезговали с аза-кадай здороваться, переходили на другую сторону улицы, едва завидев её, плевались. Такого сраму в других местах нет, а вот Элегесту повезло прославиться двоемужицей. Ладно, если про какого-то мужчину скажут – вот такой он неутомимый двоежёнец! Даже лестно звучит это в адрес мужика. Но наша героиня на закате своего бабьего века, видимо, не сумев справиться с гормональными климактерическими всплесками и былыми дурными наклонностями, однажды завела в дом любовника. Что она тогда говорила мужу, какие аргументы приводила, однако, любовник остался, и они втроём вполне себе так уютно расположились на одной кровати. Пересудов было много, да что ей-то, она умела заткнуть рты, потому что власть была в её руках.

 Любая избирательная кампания при своей продуктовой лавке с круглосуточной продажей пива и водки – плёвое дело для неё. Ей даже свой беззубый рот для агитации напрягать не надо – исход голосования всегда решат триста грамм колбасы, полкило вермишели, бутылка креплённого пива или стакан технаря. Перед выборами она обязательно едет в Кызыл или Абакан и на складах оптом за сущие копейки скупает просроченные продукты, детское питание, соки и колбасные изделия. Оптовики знают её и охотно сбывают отравленный временем товар – им хоть какая-то прибыль, а ей победа на выборах.

Глава поселения – это царь и бог в одном лице для деревенского жителя, где нет ни работы, ни участкового милиционера, где вообще нет ничего. Наша героиня за свою власть была спокойна. Двое её мужиков на одном подворье хлопочут по хозяйству, кормят скотину, доят коров, а она в клубе на собраниях толкает пламенные речи, учит женщин воспитывать детей, девушек – скромности, призывает молодёжь к трезвому образу жизни, стыдит деревенских алкоголиков, у которых дома шаром покати, а в огороде один бурьян да лебеда. Контора, которую по привычке люди называют до сих пор сельсоветом, находится через дорогу, и часто односельчане наблюдали, как аза-кадай в шлёпанцах и застиранном домашнем халате, накинутом на ночную рубашку, непричёсанная и неумытая, позёвывая, шла открывать местный Белый Дом.

Власть, конечно, великая сила. Но нашей героине повезло в другом. Её близкий родственник – двоюродный брат Вовка – стал замминистра внутренних дел республики. Это была огромная удача для аза-кадай. Вовка-брат спрятал все её криминальные хвосты. На неё не раз возбуждали уголовные дела. Было дело, сговорилась она однажды с местными скотокрадами и пригнала 17 лошадей. Горячие следы привели во двор аза-кадай. Сыщики-милиционеры рты от удивления открыли, когда выяснилось, что украла она лошадей у своих родственников из Баян-Кола, с родины покойного отца. Родственники укоризненно и печально качали головами и говорили: как же ты, угбай, могла на такое решиться, такое сделать? Аза-кадай, вытаращив глаза, орала благим матом: да вы что, родные мои, я откуда знаю, как эти лошади оказались у меня во дворе, это всё злые козни моих завистников!

Да что там угон скота! Ей и не такое сходило с рук, благодаря Вовке-брату. В уголовном деле, в котором фигурировала аза-кадай в качестве организатора заказного убийства участкового милиционера, ей отвели незначительную роль. Дело было громкое, весь район гудел, все ждали, что наконец-то её постигнет карающее возмездие. Однако, подельники аза-кадай попали за решётку, а она отделалась лёгким испугом – ей дали условный срок. Правда, аза-кадай только посмеивается над этими разговорами – концы надёжно спрятаны, Вовка-брат постарался.

Но и это дело – ерунда. Вот уж где постарался так постарался Вовка-брат, так это когда замяли уголовное дело против её единственного сыночка. Ну как-то так получилось, что нечаянно её сынок убил парнишку. Ну, убил да и убил, что теперь поделаешь? Надо как-то сына спасать, не портить же ему всю оставшуюся жизнь, не бросать же его за решётку? Все односельчане знали, что аза-кадай спрятала сына в Эрзине, у него жена оттуда родом. Пока он отсиживался в Эрзине, аза-кадай с Вовкой-братом всё быстро организовала: милицейские-полицейские с широко закрытыми глазами разыскивали убийцу по фотороботу, а мать убитого парня получила от аза-кадай откупные деньги и на том успокоилась. Поначалу мать убитого парня клялась на могиле, что отомстит за него и добьётся справедливости, но теперь молчит и не может смотреть в глаза односельчанам. Не может, потому что аза-кадай подсуетилась и полицейские «нашли» убийцу – совсем ещё мальчишку из многодетной малообеспеченной семьи. Горю этой семьи нет предела, как нет и денег на адвоката. Аза-кадай зато счастлива и довольна – теперь её единственный сыночек вне опасности. Она даже этим летом сыграла для него отложенную из-за этого досадного убийства свадьбу. Свадьбу играли в большом кызылском ресторане, гостей и подарков было много, одних только денег надарили чуть ли не полтора миллиона. В общем, жизнь продолжается!

Ал. Монгуш