Осенней ночью

Два-три легких облачка, пронизанные лучами заходящего солнца, таяли в густой синеве. Печальная закатная тишина медленно обволакивает старый лес, даже студеный ручей, казалось, заговорил тише. Проходит немного времени и вновь все оживает – чу, торопливо зашуршали в пахучей траве мыши, вылез из норы и потянул ноздрями влажный вечерний воздух барсук, сова скользнула белесой тенью и растаяла в сумерках.

Лес зажил своей ночной жизнью, полной загадок и недомолвок. Вот между стволов старых елей мелькнули быстрые крылья и крупный лесной кулик-вальдшнеп опустился около брода.

Некоторое время он стоял неподвижно, настороженно покачивая длинным носом, потом зашел в мелкую воду и начал плескаться.

При этом птица как-то по особенному, мягко хоркала. Вскоре к нему присоединилась вторая птица, потом третья.

Из своей засидки я долго выцеливаю в центр круга, что поближе ко мне и, наконец, плавно нажимаю на спуск. Грохот выстрела отбрасывает ночную тишину. Свернулся в клубок еж, сова зацепилась крылом за ветку и выронила полузапущенного мышонка. Но проходит немного времени и снова лесные обитатели занимаются своими делами – грохот моего ружья, похожий на короткий гром, не особенно их пугает. Снова слетаются лесные кулики-вальдшнепы, подзывая друг друга хорканьем.

Еще два-три удачных выстрела, и охота на сегодня закончена – густой мрак осенней ночи заливает все вокруг. Подсвечивая фонариком, собираю добычу – три осенних плотных кулика занимают место в ягдаше. Ружье за спину и не торопясь вышагиваю по дороге, а через тридцать минут ходьбы электрические огни села гостеприимно встречают меня.

* * *

Следующий вечер встречаю на старом месте. Закат трепещет и пылает багрянцем на кромке фиолетовой тучи, мелкую воду прорезала тенью сухая ель, наклонившаяся над ручьем. Темнота сегодня наплывает как-то сразу, возможно потому, что половину неба затянули с вечера серые хмурые тучки. Слабо виднеется побеленная мелом мушка моего ружья. Что-то долго не летят сегодня вальдшнепы – через полчаса уже невозможно будет стрелять.

Просидев еще некоторое время впустую, я встаю и закидываю ружье за спину – охота на сегодня закончена. Путь мой сегодня пролегает мимо небольшого круглого болотца – там каждый год гнездятся пары две крякашей. Может, еще повезет сегодня, и налетит на неудачливого охотника быстрокрылый выводок – на фоне серого неба четкие силуэты птиц будут еще видны. Я долго стою около болотца, задрав голову вверх и пытаюсь уловить в чистом ночном воздухе посвист крыльев. Но тишина по-прежнему мягко обволакивает окружающий мир, только чуть слышно шелестит и перешептывается камыш, плотной стеной затянувший гладь воды.

Вдруг до моего слуха доносятся звуки отдаленного переполоха – хлопанье птичьих крыльев, громкие голоса людей, басовитый собачий лай и, покрывая все другие звуки, гремит выстрел. Это заговорило ружье деда Никифора, сторожа колхозной птицефермы. Вот уже который месяц дед безуспешно подстерегает старого, матерого лисовина, который по ночам с необычайной ловкостью и дерзостью крадет по ночам колхозных несушек. Лисовин этот, по словам деда Никифора, любящего красное словцо, величины и вида необыкновенного. Злые языки поговаривали даже, что дед Никифор частично сам повинен в уроне курам, но вся его репутация говорила против этого.

Постепенно все затихло... Простояв еще некоторое время, я тронулся по направлению к селу. Впереди зажурчала речушка, густо заросшая ивняком и березками, переплетенными низкорослым колючим боярышником. Весной по этой речке отводится вода на колхозные поля, сейчас же она едва перебирается по обмелевшим перекатам, косо разрезает убранное хлебное поле и пропадает в густом черном лесу. Рассчитывая вспугнуть уток здесь, я иду вдоль речушки, но только однажды с темной воды вспорхнул чирок, быстрый и вертлявый, он улетает от меня низом. Луна к этому времени поднялась над горизонтом, заливая все вокруг своим неверным выморочным светом. Лес, казалось, отступил и нахмурился еще больше, под ветром дрогнули и поклонились ночному светилу колючие головки чертополоха.

И тут над мелкой речушкой, беспечно играющей блестками лунного света, возник самый странный и фантастический силуэт, какой только можно представить себе в такой час в лесу. По березе, упавшей вершиной на сучья тополя, растущего на моей стороне, речку переходил зверь. Он двигался плавно и бесшумно, а его остроугольная голова на уродливо длинной шее смотрела вниз, как будто зверь пристально глядел на кого-то на земле, готовясь одним прыжком поразить жертву.

Мысленно поблагодарив себя за таежную привычку всегда иметь с собой патроны, снаряженные пулями, я тщательно выцеливаю странного урода в бок. Тем временем зверь, дойдя до конца березы, пробует лапой прочность гибких ветвей сейчас он спрыгнет и исчезнет в темной чаще. Выстрелы один за другим гулко хлещут по стене леса, зверь, сорвавшись с ветвей, виснет на передних лапах, потом с шумом падает. Быстро перезарядив ружье, я включаю фонарик и бегу к месту его падения. В мелком кустарнике что-то белеет. Я навожу на это «что-то» яркий свет моего фонаря и непроизвольно отдергиваю руку – передо мной лежит, широко раскинув запятнанные кровью крылья, большой белый петух.

Я отираю со лба пот и перевожу дыхание. Свет фонаря, дрогнув в моей руке, выхватывает из темноты два-три метра пространства и я вижу крупного зверя, вытянувшегося навзничь неподалеку от птицы.В глаза бросается характерная округлая голова с кисточками ушей – это рысь.

Я вспоминаю недавний ночной переполох, рассказы деда Никифора о необычной ловкости и силе лисовина. А в эту ночь рысь утащила здоровенного петуха. Петух в зубах и придал зверю столь необычный и зловещий вид. Хитрый зверь, непостижимым образом сбивая со следа верного, но недогадливого дедового Полкана, каждый раз уходил по речке, заваленной буреломом и заросшей колючим кустарником, тогда как дед Никифор, уверенный, что имеет дело с лисовином, искал его в поле, изрезанном оврагами.

Я с трудом поднял тяжелого зверя за загривок. При ближайшем осмотре бросилась в глаза покривленная задняя нога рыси – видимо, зверь когда-то получил ранение, возможно, огнестрельное, и нанесенное увечье лишило его возможности успешно охотиться в лесу.

Завтра утром, когда рассеются чары осенней ночи, япокажу деду Никифору иего Полкану их обидчика.

И. Шустов