Своя обида ближе к телу

Успешные нации не испытывают фантомных болей по утраченным территориям

Не знаю, заметили ли вы, но современные нации делятся на тех, которые постоянно обижены своими соседями, и тех, которые успешны. И как-то так получается, что обиженные – не успешны, а успешные – не обижены.

Возьмем, к примеру, Великобританию.

Это хорошо известный – и не подлежащий никакому историческому сомнению факт, – что в XI-XIII в. н. э. владения английских королей во Франции значительно превышали владения французского короля. В своем зените при Генрихе II «империя Анжевинов» включала в себя Нормандию и Аквитанию, Анжу и Мэн, даже Тулузу. Все это были совершенно законные владения. Английские короли были герцогами Нормандии. Анжу достался Генриху II от отца, который был герцог Анжуйский. Аквитания – от супруги Элеоноры.

Все эти владения были понемногу завоеваны французскими королями. Для того чтобы сохранить их за собой, английские короли вели множество войн, последний этап которых получил название «Столетняя война». Однако вы не встретите ни одного английского политика, который будет начинать разговор с Макроном со слов: «АнжуНаш».

Да что там! Англичане даже охотно используют словосочетание «Столетняя война», хотя оно было изобретено постфактум националистически настроенными французскими историками в XIX в. и действительно не является точным, потому что все участники этой войны не знали, что они воюют в столетней войне между Англией и Францией. Они были нормандские и французские бароны, которые все говорили по-французски и зачастую переходили с одной стороны на другую.

Есть у Великобритании и еще одна колония, которая подняла восстание против своего законного короля: а именно США.

Странно, но никто в английском парламенте не пытается по этому поводу ввести против США санкции и запретить полеты самолетов и ввоз американских вин.

Что еще удивительней, американцы тоже не припоминают каждый день британцам сожженный в 1812 г. Вашингтон и пр.

Наконец, еще совсем недавно Британия была империей, над которой не заходило солнце. Но, странное дело, – даже cамые крайне правые фигуры на политическом небосклоне Британии, от Нигеля Фараджа до Томми Робинсона, – не ставят своей целью возвращение Зимбабве в лоно империи. Несмотря, между прочим, на то, что Зимбабве под властью империи жилось куда лучше. Умерла так умерла – чего ж там.

Или вот возьмем страну под названием Япония.

Япония много бы чего могла сказать. Она могла бы сказать, что современные корейцы проявляют по отношению к ней черную неблагодарность, потому что истоки индустриального развития Кореи восходят к началу XX века, когда Корея была японской колонией. Да, японцы тогда жестко подавляли любые корейские демонстрации, но они же изо всей силы тащили нацию за уши, строили дороги, заводы, давали образование, и пр. И притом Корея была колонией совершенно легальной – досталась Японии с согласия всех остальных мировых держав.

Они могли бы начать рассказывать (и с большим основанием), что японская экспансия в 1930-1940-х гг. в Тихом океане воспринималась японцами и даже многими местными народами как освобождение местных народов от ига белой расы. Что офицеры, аннексировавшие Маньчжурию (за что Японию поперли из Лиги наций), действовали по собственной инициативе и вдобавок руководствовались самыми идеалистическими побуждениями (и это правда). Они могли бы заявить, что Япония в 1937 г. была втянута в войну в Китае коммунистами и их агентами, что в своем отношении к этой войне президент Рузвельт пал абсолютной жертвой манипуляций со стороны коммунистической пропаганды и советников Госдепа, по совместительству являвшихся агентами НКВД.

Они могли бы доказывать с пеной у рта, что, хотя Япония и напала на США, президент Рузвельт сделал абсолютно все, чтобы сделать это нападение неизбежным. Он поставил Японию, не желавшую воевать с США, в ситуацию, когда у нее не было другого выхода. Вероятно, он делал это из предвыборных целей. Он собирался остаться на третий и четвертый срок, а можно это было сделать только во время войны.

Однако японцы ничего такого не говорят.

Все это я, конечно, к вопросу о России и ее соседях.

Как к вопросу о Кремле с его бесконечными стенаниями по поводу русских в Донбассе, так и к вопросу об отношении грузин к Абхазии или украинцев – к Крыму.

Успешность современной нации не зависит от размера территории, которую у нее кто-то когда-то оттяпал. Она зависит от совсем других факторов. Если нация неуспешна – как, например, неуспешен сейчас арабский мир, неуспешна Россия, неуспешна Украина, что бы там ни говорили, – то она начинает вертеться, оглядываться, думать, кто когда обидел, обнес и обсчитал. Этот дискурс считается абсолютно приемлемым, доминирует в прессе, разделяется мейнстримными политиками.

И не то чтобы при этом он не имеет формальных оснований. Имеет. Я, к примеру, совершенно серьезно считаю, что распад СССР был исторической катастрофой для России. Я также считаю, что исторической катастрофой был распад Британский империи. Да и Римская империя, знаете, кое в чем имела преимущества перед сменившими ее сырыми варварами.

Дальше что?

Приходит итальянец в ООН и говорит: «Верните нам нашу страну, от Адрианова вала и до Эдессы с Нисибисом»?

Забыли. Заиграли. Посыпали песком вечности. Пошли дальше. Не вернет себе Британия Нормандию. Россия – Украину. Украина – Крым. Грузия – Абхазию.

Если нация – что Россия, что Украина, что Грузия, – хочет быть успешной, ей следует забыть о том, что было, как бы это ни казалось в данный момент тяжело. Или, точнее, наоборот, – когда нация станет успешной, то выяснится, что эта беда, которая казалась такой огромной, фундаментальной и непреодолимой (ну как же – а в Донбассе говорят по-русски, ну как же, а Крым по закону был украинский), – не имеет значения. Как не имеет значения расставание с человеком, которого ты перестал любить.

Юлия Латынина
«Новая газета»
(в сокращении)