Между Байроном и Обломовым

Путин как последний романтик нашего времени

Мы успели, в гости к Богу не бывает опозданий. «Мы, жертвы агрессии, мы как мученики попадем в рай, а они просто сдохнут, потому что даже раскаяться не успеют», – то ли предупредил, то ли пошутил, а может, помечтал Владимир Путин во время дискуссии клуба «Валдай». Брошенные невзначай фразы и оговорки президента часто говорят о его реальных воззрениях и планах больше, чем официальные заявления о «партнерах» и «конструктивном сотрудничестве».

«Пусть попробуют украинские военнослужащие стрелять в своих людей, за которыми мы будем стоять. Не впереди будем стоять, а сзади. Пусть попробуют стрелять в женщин и детей. Я посмотрю на того, кто отдаст такой приказ на Украине», – предупреждал (безо всяких шуток) Путин в марте 2014 года, еще до начала активного конфликта на Донбассе. Так и получилось: российские силовики оказались в буквальном смысле за спинами донецких и луганских женщин и детей, а тяжелая жизнь последних на линии фронта до сих пор остается одной из любимых тем новостных сюжетов.

Конечно, спешно собирать вещи в рай не стоит (да и нужны ли там они?): все-таки Владимир Путин говорил в первую очередь о том, что Россия готова ответить на ядерный удар со стороны по принципу око за око, зуб за зуб. Но сам взгляд президента на эту ситуацию заставляет тревожиться: все-таки рука человека, рассуждающего о мученичестве, лежит на ядерной кнопке. Путин явно допускает возможность такого конфликта и обдумывает его в очень странных категориях. Даже во времена холодной войны вероятность ядерной войны считалась довольно призрачной – и в США, и в СССР надеялись, что ни одна из сторон не перейдет черту. Собственно гонка вооружений и была направлена на то, чтобы противник не решился на последний шаг: «У нас есть оружие точно не хуже, даже получше, погибнут все, а кому это надо?» На всякий случай к бомбардировкам готовились – и в советских, и в американских городах строили бомбоубежища, но опять-таки они были рассчитаны на земную жизнь, которую никому не хотелось терять. Существование здесь и сейчас на земле имело ценность – никто всерьез не размышлял о посмертном существовании, подразумевалось, что его нет. Ядерную войну не начнет никто, потому что рационализм и желание жить этого не позволят: старт ракеты уничтожит все и вся, и потом уже ничего не будет.

Слова Владимира Путина о рае и мученичестве для россиян и позорной смерти для вероятного противника переворачивают ситуацию. Что такое земная жизнь перед Царствием Небесным? Что такое пламя ядерного взрыва перед адским пламенем? Умерли в земной юдоли, но попали в рай, ничего не прерывается навсегда, все только начинается и продлится вечность. С такими представлениями применение ядерного оружия не выглядит чем-то невероятным. Мученики в старые времена терпели пытки, а тут и особой боли не будет: вспышка, горячо – и ты уже в раю. Совсем не страшно и даже, может быть, заманчиво. Инновации, цифровизация, мученичество 2.0. Построение фразы Владимиром Путиным выглядит как приглашение на казнь – давайте, попробуйте, но мы, конечно, сразу в рай, а вы не думайте, что тоже.

Во времена Римской империи и гонений на христиан существовал феномен добровольного мученичества: верующие сами открывали свое исповедание властям в расчете на то, что их казнят, и они быстро окажутся в Царстве Небесном. Церковь такое поведение тогда осуждала: не нужно торопить судьбу и навязчиво проситься в рай, Бог сам рассудит и направит. Владимир Путин, видимо, не прочь побыть таким добровольным мучеником.

В заявлениях президента все чаще начал проскакивать фатализм и скука. Геополитическое противостояние с Западом тянется уже 4 года, оно тягостное и безвыходное. США и Евросоюз не предпринимают резких действий – существующие санкции не снимают, новые ограничения вводятся постепенно, капля за каплей. «Вы знаете, я иногда думаю, что было бы хорошо для нас, если бы те, кто хотят вводить санкции, ввели бы все санкции, которые только можно ввести, и как можно быстрее. Это бы развязало руки России для защиты национальных интересов наиболее эффективными средствами», – то ли предупредил, то ли пошутил президент во время Российской энергетической недели.

Сочетание таких мыслей с рассуждениями о рае и мученичестве выглядит опасным. Российский президент хочет стать романтическим и даже байроническим героем, который бежит от суеты враждебного мира, счастия не ищет и мятежный просит бури. Догнать Португалию не получилось, удвоить ВВП тоже. Народ попался неблагодарный – рейтинг падает, избиратель не слушается президента и не голосует за его кандидатов в губернаторы. Завтра бабье лето закончится, и в Россию придет осень, а затем и зима. А блики рая переливаются и манят, только попроси врага, спровоцируй агрессора – и ты уже новомученик российский. Там не надо догонять Португалию, никто не упрекнет за повышение пенсионного возраста, не наложит санкции, птицы небесные не трудятся. Live fast, die young.

Остается надеяться, что Владимир Путин все же не превратился в своих же глазах в последнего романтика на скучной мировой политической арене, а то, что мы слышим из уст президента, – это обломовщина. Почвы для таких надежд есть. На том же Валдайском форуме главу государства спросили, каких бы перемен он хотел. «Я хочу, чтобы мы закончили уже эту дискуссию, потому что мне нужно в Узбекистан улетать, а я еще хочу в хоккей поиграть по дороге», – признался он в ответ. Мысли Обломова могут быть где угодно и о чем угодно: об удвоении ВВП, о европейском лидерстве, о добровольном мученичестве и сдохших врагах. Только дела его остаются на диване (или, если угодно, на хоккейном поле). Правда, под рукой Путина есть еще ядерная кнопка, а в глазах нет-нет да и мелькнет отсвет райского ядерного пламени.

Андрей Перцев
«Сноб»