ПРЕСТУПНЫМ БУДЕТ ОСУЖДЕНИЕ

В ночь с 18 на 19 августа 2006 в Кызыле был убит подросток Сылдыс Тулуш. Выехав по телефонному сообщению на место происшествия, сотрудники милиции обнаружили в одной из квартир дома 21/1 по ул.Лопсанчапа еще теплый труп с явными признаками насильственной смерти – многочисленными следами побоев. Смерть последовала от черепно-мозговой травмы.

Выяснилось, что здесь так неудачно был отмечен день рождения хозяйки – Миланы Ооржак. Из объяснений пьяной компании было составлено представление о происшествии, которое затем канонизировал следователь Е.Барыбин. Получилось просто и незатейливо. Когда в очередной раз не хватило спиртного, то трое собутыльников пошли в соседний киоск за горячительным, но подзаправиться не удалось – помешала пьяная драка.

Безмотивный конфликт с тремя молодыми людьми обернулся жестокой потасовкой. Победил трезвейший. Больше всех пострадал С.Тулуш. Синяками и потерей памяти отделался его собутыльник Аян Хертек. М.Ооржак пострадала меньше всех – стала очевидцем преступления. Был еще один очевидец – некая Алдынай Монгуш. Но это стало известно только в суде. Что лишний раз дает основания усомниться в правдивости свидетелей обвинения. Впрочем, об этом ниже.

В ту же ночь следователь прокуратуры Е.Барыбин возбудил уголовное дело. Это следственное действие стало, пожалуй, единственным, которое следователь произвел в точном соответствии с уголовно-процессуальным законом. Но это не помешало отрапортовать о скором «раскрытии тяжкого преступления по горячим следам».

Помогла правоохранителям «студентка, комсомолка и просто красивая девушка» Милана Ооржак, которая сначала, далеко за полночь, оказалась на месте происшествия, а потом, вечером следующего дня, «опознала лиц, жестоко избивших С.Тулуша и сообщила об этом в милицию». Так, по всем характеристикам студенты и, по всем характеристикам, три отличных парня Александр Ермолаев, Алексей Жук и Вадим Самчад-оол оказались сначала за решеткой, а потом – на скамье подсудимых. Несмотря на все доводы их невиновности, следствие сосредоточилось только на одной версии, поставив почти маниакальную цель, – во что бы то ни стало доказать их вину и добиться признания.

Не удалось даже после года содержания в нечеловеческих условиях местного СИЗО. По европейским меркам – такое заточение расценивается как пытка. Причина провала, как утверждают подсудимые, проста – им просто не в чем признаваться. Они, действительно, 18 августа были вместе – гуляли по городу, разговаривали, но вечером разошлись и каждый ночью был дома. Это подтверждают десятки свидетелей: их товарищи, родители и прочие граждане, среди которых весьма уважаемые люди. Большинство из них никак прямо или косвенно не заинтересованы в исходе дела и не дают никакого повода, чтобы усомниться в порядочности и добросовестности. Но следствие стальными лапами уцепилось в показания «пьяной комсомолки», закрыв глаза на непоследовательность и противоречивость ее показаний.

Но так ли уж чиста и непорочна Милана Ооржак, чтобы на ее показаниях можно было построить серьезное обвинение? Достоверно установлено, что именно она, под предлогом необходимости отметить свой день рождения, собрала в квартире молодежь, мероприятие постепенно превратилось в разгульную пьянку, такую, что, сколько ни есть спиртного, все мало. Один из походов в ближайший ларек кончился трагически. Пьяная драка по несущественному поводу унесла жизнь.

Впрочем, по показаниям той же Ооржак, убиенный сам затеял свару. Похоже, пива в нем к этому моменту было больше, чем разума и осторожности. Милиция вполне могла предъявить претензии самой М.Ооржак. Есть ответственность за склонение малолетних к пьянству, за появление в нетрезвом виде в общественных местах. Информацию о поведении девицы нужно было отправить по месту учебы. Но все ей сошло с рук. Не за «помощь» ли в раскрытии преступления? Правоохранителям нужно было найти «преступников». М.Ооржак избежать реально грозящие неприятности. Обе стороны оказались заинтересованными в скорейшей поимке и изобличению лиходеев, кем бы они не были. Так в деле появились подозреваемые.

Прошел год. Завершено судебное следствие. Обвинение и защита предъявили свои доказательства. Консенсуса достичь не удалось. Суд удалился на необычно длительное двухнедельное совещание. Причина понятна: суду всегда невероятно трудно перечить государству в лице гособвинения и оправдывать невиновных, еще труднее обосновать обвинительный приговор на сомнительных, недостоверных и даже явно фальсифицированных доказательствах.

Впрочем, читателю будет интересным, как обосновали свои требования стороны в ходе прений, когда все козыри раскрыты, и нужно из отдельных фактов и свидетельств выковать стальную цепь обвинения либо безупречной логикой довести до абсурда и обрушить клеветнические потуги.

НИЩЕТА ОБВИНЕНИЯ

Гособвинители на этот раз выступили дуэтом. Начала Ю. Литвиненко. Искренне посетовав, что подсудимые «так и не осознали», она изложила обстоятельства, как они были сформулированы в обвинительном заключении.

Участники процесса так и не дождались сколько-нибудь серьезного анализа инкриминируемых обстоятельств. Литвиненко признала, что обвинение всецело построены на показаниях М.Ооржак, которые она считает логичными и последовательными. Не вдаваясь в детали, обвинитель попросту попросила суд ей поверить, голословно уверяя, что на следствии и в суде М.Ооржак добросовестно давала одни и те же показания. Впрочем, дословно излагать ее выступление, даже фрагментами, опасно – обидеться может сама гособвинитель – до того бестолково и невнятно она произнесла свою весьма куцую и бессодержательную речь.

Лучше справился со свой задачей второй обвинитель – Кизикин. Он тоже пришел к мнению, что можно поверить М.Ооржак, тем более, что «на нее оказывалось давление», правда, в возбуждении уголовного дела по ее заявлениям пришлось отказать в возбуждении уголовного дела, «но суд должен учесть». Трижды прав господин прокурор – суд должен учесть, что факты, якобы имевших угроз, не подтвердились. И не более того.

Не обошел прокурор стороной очень спорного момента: после того, как свидетель Ооржак указала на подсудимых и те были задержаны, предприимчивый следователь Барыбин устроил процессуальное опознание, предложив М.Ооржак еще и опознать задержанных среди статистов и в присутствии понятых. И тут Кизикин действительно удивил публику. Он сказал, что считает данное опознание «более бессмысленным, но не незаконным». Ну, вроде бы признался: какой смысл устраивать спектакль, когда и следователь и опознающий заранее знают результат. Милицейские фальсификаторы в таких случаях поступают хитрее: сначала показывают фотографию «кого нужно опознать», потом просят никому и никогда не говорить об этом.

Далее оратор попросил суд признать достоверными показания потерпевшего А.Хертек, а то, что он первоначально врал, что ничего не помнил, не принимать во внимание, так как у него был существенный к этому мотив – «он не хотел втягиваться в дело». И совершенно естественно настаивал на недоверии подсудимым, хоть они и утверждают о собственной невиновности, «но в деле имеются и не были опровергнуты стороной защиты доказательства, говорящие о том, что в тот период времени они находились в другом месте и совершили преступление». Какие именно доказательства – Кизикин уточнять не стал. Похоже, решил, что уже сказанного хватит лет на десять.

А еще гособвинение просило суд принять во внимание отсутствие опыта у следователя Барыбина. Выглядело это одновременно смешно, нелепо и устрашающе. Примерно так можно спросить о снисхождении к пьяному водителю, раздавившему сразу троих. Чего же еще ждать от такой прокуратуры?

ЗАЩИТА БЫЛА УБЕДИТЕЛЬНЕЕ

Можно твердо сказать, что адвокаты Н.Верпето, Р.Россов, Е.Маракин, Н.Габдрахманов, а также частные защитники И.Жук и Е.Ондар не оставили от обвинения камня на камне.

Тем более, что установленные в суде факты говорили сами за себя.

Следствие не смогло добыть самого главного – в деле не оказалось ни одного вещественного доказательства.

Такое случается крайне редко. Особенно по подобным делам, когда телесные повреждения причиняются «из внезапно возникших неприязненных отношений» с «неопределенным умыслом», когда нет времени продумать все детали и скрыть следы. Изъяли всю одежду и обувь обвиняемых – не нашли ни одной капли крови, ни одного характерного дефекта ткани. А ведь следствие утверждает, что была жестокая драка.

Из заключения судмедэкспертизы следует, что потерпевшие активно оборонялись – есть характерные для этого повреждения, а у подсудимых ни одной царапины.

Распечатки телефонных контактов подтвердили, что в ночь убийства после 20 часов между подсудимыми не было никаких контактов. Каким же образом они могли оказаться ночью в одно время в одном месте?

Наконец, доказательства, на достоверности которых так настаивало обвинение, оказались «с душком».

«Пьяная комсомолка» М.Ооржак, по свежей памяти, 19 августа описала подозреваемых – по ее показаниям были составлены «субъективные портреты». Причем, в одном случае указала очень яркую примету – мелирование волос. А, когда на следующий день по ее указке были задержаны подозреваемые, то ничего общего у них с первоначальным описанием не оказалось. Пришлось показания подгонять под вновь открывшиеся обстоятельства. К примеру, первоначальный рост нападавших был 160 см. – ниже, чем у самой М.Ооржак.

Пришлось добавлять по 10-15 см., менять длину волос, характер прически. Не оказалось практически ни одной приметы, которая бы четко вписалась во внешность хотя бы одного подсудимого. Не нашли у подсудимых и одежды, которую первоначально описала М.Ооржак.

А в ходе судебного заседания было установлено, что она на следствии давала заведомо ложные показания – скрыла, что очевидцем драки была ее подруга А.Монгуш. Хоть эта новая свидетельница и не смогла ничего добавить по сути дела, но как можно верить М.Ооржак, если она даже после подписки об уголовной ответственности за дачу ложных показаний решилась на явную ложь? Или это было сделано по договоренности со следователем?

Есть основания для таких предположений – установлено, что он вошел с ней в контакт более тесный, чем предполагали их официальные отношения. Они даже отметились вечерним походом в ресторан.

Защита указала на десятки существенных противоречий и нестыковок в показаниях М.Ооржак. Возразить на это обвинению было просто нечем.

Еще хуже с показаниями потерпевшего А.Хертек. Сначала он не помнил ничего, потом вспомнил все в деталях. А в итоге отказался от того, что наговорил – его последние признания были записаны на видео и приобщены к материалам дела.

В конечном счете выяснилось, что в деле нет ни одного доброкачественного доказательства вины подсудимых.

Но это еще не означает, что суд примет законное и обоснованное решение. Достаточно вспомнить рассмотренное в прошлом году судьей Никитиным дело руководителя «Энергосбыта» И.Денисова. Тогда явно надуманное дело о якобы незаконном отключении школ по указке из правительства было состряпано за неделю. Суд принял к рассмотрению очевидную и явную галиматью.

Был обвинительный приговор, утвержденный Верховным судом республики. Недавно президиум Верховного суда по требованию вышестоящей инстанции все-таки отменил это поистине преступное решение. Мы неоднократно тогда писали о беззаконии, которое вершилось в здании суда.

Прокуратура республики даже попыталась запретить газете информировать о ходе рассмотрения дела. Не получилось – закон не позволил. Вот и теперь гособвинитель в своей речи горько сетовал, что «РИСК» рассказывает о «деле студентов», чем, будто бы, мешает объективному и всестороннему исследованию доказательств. Хотя ему было бы гораздо честнее отказаться от обвинения, которое уже искалечило жизнь троим хорошим парням.

Отдел по борьбе за законность в судах