«Больниц нет, персонала нет»

Готова ли Россия к приему пациентов с коронавирусом

– Россия готова к приему пациентов с коронавирусом, если начнется что-то серьезное?

Семен Гальперин: В России достаточно сложное положение со здравоохранением. Я надеюсь, что в этот раз нас пронесет, потому что все-таки коронавирус – это не столь тяжелая карантинная инфекция, как можно было ожидать. Это не та эпидемия, когда нужно поднимать панику. И на этот раз мы выживем. Но если действительно попадает к нам настоящая тяжелая инфекция, то мы, конечно, не готовы к борьбе с этой ситуацией. Мы знаем, что отчитываться у нас наверху умеют хорошо.

Но давайте посмотрим, что на самом деле. Эвакуировали наших сограждан из Китая, поместили где-то под Тюменью – хорошо. Но сейчас вот были сообщения, когда люди сами приходили в больницы и просили проверить, а их не впускали, от них убегали и т.д. У нас фактически разрушена система, которая называется гражданская оборона. Когда каждая клиника имела порядок приема инфекционных больных, и в случае чрезвычайной ситуации в каждой больнице проводились учения, развертывались дополнительные койки и можно было принять массу людей. У нас проведена так называемая оптимизация.

– Анастасия, вы же много ездите по стране, видите эти больницы. Как вы думаете, Россия готова или нет [к приему пациентов], если вдруг [произойдет] что-то серьезное?

Анастасия Васильева: Я совершенно согласна с Семеном. Конечно, даже в туберкулезном диспансере в Кургане нет достаточного количества масок, нет достаточного количества халатов. Я уж молчу про другие средства спецзащиты, которые должны быть, о чем написано в рекомендациях Минздрава. Есть такой момент, что анализ, который разработан лабораторией «Вектор» в Новосибирске, он совершенно не соответствует рекомендациям протокола ВОЗ и американским guidelines CDC.

– А почему он не соответствует?

Анастасия Васильева: Потому что анализ «Вектора» делается на плазме крови, а основной материал для CDC guidelines и по протоколам ВОЗ – это соскобы с дыхательных путей: рта, носа и глотки. Даже [была] последняя американская публикация, где разбирали клинический случай пациента, который болел коронавирусом: в его плазме крови не был выявлен коронавирус, а в соскобах – выявлен. Поэтому очень странно, что наши ученые сделали такой вывод.

Наши коллеги обзвонили лаборатории: где можно сделать этот анализ в Москве? Никто ничего не знает, все посылают в поликлинику по месту жительства.

– Семен, а надо вообще переживать из-за этого?

Семен Гальперин: Смертность от коронавируса, она не оказалось той тяжелой, которую мы ожидали. В этой ситуации нас все-таки спасает именно то, что это не настоящая карантинная инфекция. Это на уровне тяжелого гриппа.

– Но тяжелый грипп в России – это «лечитесь Терафлю».

Семен Гальперин: Ну, от гриппа нет лекарств специфических. Где бы вы ни были, от гриппа лечатся чаем с малиной. Проблема не в этом, а в том, что людей некуда помещать. У нас закрыты больницы, у нас даже в Москве закрыта половина клиник – никто не может посчитать, сколько, потому что теперь нет сплошной нумерации – есть названия. У нас все переведено на поликлиническое обслуживание. Понятно, что по идее толпа больных с инфекцией должна бежать в поликлинику и там бегать по коридорам.

– Анастасия, бегать по поликлинике в поисках врачей, которые – что? Готовы?

Анастасия Васильева: Чтобы врачей подготовить – они должны в принципе быть. У нас колоссальный дефицит кадров. Более того, этих врачей надо обучить. Наверное, это уже надо начать [делать]. У нас мало того, что нет инфекционистов и инфекционных медсестер, у нас нет и людей, которые были бы готовы их обучать.

– А куда они делись?

Анастасия Васильева: Потому что колоссальный дефицит кадров, [который] вызван тем, что люди просто не идут в медицинскую профессию: она тяжелая, она безумно малооплачиваемая сейчас, еще и можно загреметь в тюрьму, потому что Следственный комитет, можно сказать, висит над врачами и пытается затащить их в СИЗО.

– В идеальной ситуации врач, который пропустит коронавирус из-за того, что тест «Вектора» не определяет его в плазме крови, может сесть в тюрьму, если пациент умрет?

Анастасия Васильева: В нашей стране всегда найдут крайних. К сожалению, это, естественно, будут не чиновники, которые не могут правильно организовать диагностику, медицинскую помощь. Как правильно сказал Семен Николаевич, у нас больниц нет. В Европе-то уже проводят совещания. Самое главное – куда помещать этих больных и тех, у кого подозревается коронавирус. Надо правильно создавать карантинные центры.

– А как мы узнаем, что коронавирус в России появился?

Семен Гальперин: Для этого существуют карантинные мероприятия. У нас не было объявлено об их проведении, у нас не было сделано то, что обычно делается: обучение медицинского персонала, выделение помещений, территорий, не [был] разослан порядок госпитализации по медицинским учреждениям.

– А сейчас его нет?

Семен Гальперин: Сейчас это отдельные центры.

– Если я приеду в Россию и мне станет плохо, а по симптомам я подумаю, что это коронавирус, – мне что делать?

Семен Гальперин: Наверное, бежать инфекционную больницу.

– Если у нас в Конституции появится дополнительная статья про медицинское обеспечение – то что?

Семен Гальперин: Да ничего. Бумажек у нас много – нужно еще, чтобы они исполнялись. Да, больниц нет, персонала нет, есть масса людей, которые не получают никакой помощи. Но в Москве у нас порядка 100 тысяч бездомных людей, которые вообще не получают никакой помощи – только экстренную. Если, не дай Бог, появится какая-то карантинная инфекция – это будет такая вспышка! Мы сидим на пороховой бочке, и никого это не волнует.

– Анастасия, если завтра будет вспышка коронавируса – то что?

Анастасия Васильева: К сожалению, прогноз очень печальный. Я не думаю, что нынешнее российское здравоохранение справится с любой тяжелой карантинной инфекцией. У нас маски негде производить – они производятся в Китае.

«Настоящее время»