В Москве – протесты, а Путин скрывается на дне морском

Карты вскрыты

События, которые разворачиваются в Москве после того, как 14-ти независимым кандидатам отказали в регистрации на выборах в Мосгордуму, превратили эти выборы из вполне рутинного мероприятия в событие федерального уровня, если не больше, с учетом количества иностранных журналистов на вчерашнем митинге.

Теперь карты вскрыты: уже не скажешь, что все это было случайно, а на самом деле у нас в России – демократия. События последних двух недель в очередной раз доказали, что права провластных и оппозиционных кандидатов реализуются совершенно в разных пространствах. К одним никаких вопросов, к другим – немыслимое количество придирок по мелочам.

До последнего момента московские власти заслуженно имели имидж вполне демократичных, а Собянин – репутацию человека, который умеет договариваться с Москвой. Под Москвой я имею в виду город как социокультурный организм. Москва в целом – одно из самых продвинутых территориальных образований в составе федерации, и Собянину до последнего времени удавалось выстраивать отношения с этим организмом. Если, например, будучи губернатором Тюменской области, он совершенно не стеснялся прибегать к нечестной игре на выборах – там были такие приписки, что мало никому не покажется – то в Москве после 2011 года он этого не делал.

Собянин сумел наладить отношения со столичным регионом, при этом сохраняя лояльность по отношению к президенту, иначе он бы не был мэром самого большого по населению и важного региона. Подобное положение дел устраивало и вертикаль власти: начальник, с одной стороны, лояльный, но в то же время, он не допускает эксцессов и контролирует ситуацию в регионе. Теперь же Собянин вынужденно оказался дискредитированным.

Советские рельсы

Жестокое подавление акций протеста в Москве показало, что, выбирая между двумя способами поддержания стабильности государства – поиском компромисса и силовым принуждением – власть, в широком смысле этого слова, выбрала второй вариант. Всякие попытки договориться, найти компромисс через Памфилову, Собянина, Москалькову и других представителей государства, готовых вступить в диалог с общественностью, оказались бесплодными, потому что модель компромисса подразумевает соблюдение норм, записанных в институциональных документах. Это, в свою очередь, означает, что права есть не только у начальников, но и у народонаселения. А этот тезис начальникам категорически не нравится. Они считают, что у них есть права и они могут делать то, что могут, потому что они лучше понимают проблемы и задачи отечества.

Силовики же пообещали, что наведут порядок, и свое слово сдержали. При этом то, как они наводили порядок – отдельная тема для рассуждений. Если действительно, как они говорят, на акцию вышло 3500 человек и при этом задержали больше тысячи, значит, брали каждого третьего! Такого столица еще не видела. Конечно, большую часть задержанных выпустят, но арестовывать каждого третьего – это уже советский метод подавления протестов. Тогда, правда, на протестные митинги выходили пять, восемь, двенадцать человек, и их забирали всех, но надо учитывать, что сейчас выходит не три человека, а три тысячи, и задержать абсолютно всех просто невозможно.

Теперь, после того, что произошло, ключ в руках у силовиков. Это значит, что власть встала на рельсы, которые ведут назад, к Советскому Союзу, когда вопрос о поиске компромисса с митингующими, вообще не стоял на повестке дня. Конечно, речь не идет о воссоздании советской системы управления в полном масштабе. Рано говорить и о том, что Россия движется в сторону северокорейской модели или Туркмении, но вот до Китая с Тяньаньмэнем уже не так далеко.

Сегодня фундаментальная проблема состоит в том, что у российских граждан окончательно исчез законный, демократический механизм для реализации своих вполне законных, рациональных и понятных интересов. Более того, им не просто не разрешают выбирать из разных кандидатов на выборах – им даже не позволяют протестовать против того, что нарушаются их конституционные права. Вместо этого укрепляется простой советский закон о том, что начальник всегда прав. Россия давно двигалась в эту сторону, но именно 27 июля 2019 года стало олицетворением финишной черты.

Пожар революции

Вместе с тем, я не думаю, что «пожар революции» может перекинуться на другие регионы. Сейчас в каждом регионе свой уровень социальной резистентности. В Москве, например, он выше, в Чечне – ниже. Все понимают, что в Чечне выборы фальсифицированы, но на улицы там никто не выходит.

Столичная повестка в этом смысле отличается от региональной: людей в регионах занимает не абстрактная политика, а конкретные проблемы. В Архангельске – мусор, в Ингушетии – проведение границы с Чечней, в Сибири – пожары, в Калининграде – свобода трансграничного бизнеса, который там у многих есть. Эти конкретные проблемы повсеместно выдвигаются обществом на повестку дня, и везде местные правящие элиты пытаются выработать решение в зависимости от ситуации.

Московский случай – сигнал скорее не для широких народных масс, а для начальников. Сигнал, что надо пожестче разогнать акции протеста, запугать недовольных, упечь их за решетку. И я думаю, что в регионах этот сигнал с удовольствием примут и будут использовать.

На дне морском

Символично, что пока в Москве бушуют протесты, Путин опускается в море на своем батискафе. Это, конечно, не случайно. Так он хотел показать свое отношение к этим акциям с помощью информационного повода: мол, вы там ходите, а у меня есть гораздо более интересные вещи. Но выглядит это крайне смешно, потому что в Москве – протесты, а Путин скрывается на дне морском. У президента свои проблемы – неважно, в космос он полетел, на батискафе на дно морское опустился или воспитывает стерхов, – а у людей совершенно другие. Механизм демократии – это коммуникация между властями и населением, и эта коммуникация теперь сведена к одной простой прямой линии, сильно напоминающей палку или дубинку, которая только и способна, что бить сверху вниз.

Дмитрий Орешкин
«Сноб»