Осажденная крепость: Между двух огней

Россия зажата между полюсами силы. Запад объявил войну (экономическую), а Китай готов дружить – до полного поглощения. Чем не повод разгуляться сторонникам изоляционизма...

Мягкая внешняя изоляция, которой подверглась Россия на фоне украинского кризиса, значительно изменила положение внутренних сторонников изоляционизма – из маргинальной в общем-то группы они превратились в «провидцев», которые всегда предупреждали: от Запада добра не жди. К чему ведет усиление их влияния на внутреннюю и внешнюю политику, более-менее очевидно. Но ведь им мало надстройки, хочется переделать и базис, то есть экономику. Внешняя угроза, выраженная в том числе через экономические санкции, стимулирует к созданию проектов превращения России в осажденную крепость.

Один из идеологических лидеров «партии особого пути» – советник президента Сергей Глазьев. В кремлевской администрации он оказался сравнительно недавно, летом 2012 года, и это был акт с большим политическим подтекстом: прежде Путин выбирал себе советников в области экономики строго из числа либералов. Звездный час Глазьева наступил как раз после событий на Майдане, он был одним из самых последовательных сторонников силового решения «крымского вопроса» и вошел в первый же санкционный список США.

Глазьев вызов принял и разработал план спасения от санкций – не себя лично, а всей страны. Документ был направлен на рассмотрение в Минфин, основные тезисы опубликовали «Ведомости».

«Санкции НАТО»

Первое, что бросается в глаза: по мнению Глазьева, защищать страну нужно от экономических санкций НАТО. Советника президента не смущает, что НАТО – военно-политический альянс, и экономические санкции он вводить не может, это прерогатива США, ЕС и отдельных стран, а также, косвенно, международных финансовых организаций. Но Глазьева не проведешь, он твердо знает, что санкции – это часть холодной войны, а воюем мы с НАТО.

Второе: автор документа предполагает защищаться не от уже введенных санкций и даже не от их неявной составляющей вроде сокращения лимитов на Россию у глобальных финансовых институтов или понижения ее суверенного рейтинга, а от неких гипотетических действий, которые прямо не названы. Но их, конечно, можно реконструировать по набору ответных шагов.

Очевидно, по мнению советника президента, страны НАТО рано или поздно введут торговое эмбарго, заморозят или арестуют долларовые счета и активы РФ, ЦБ и госкомпаний, а также наши зарубежные активы (включая драгоценные металлы и произведения искусства, которые предлагается превентивно вернуть на территорию нашей страны). Глазьев рассматривает такой сценарий в качестве не просто возможного, но даже неизбежного, ведь в ответ он предлагает делать упреждающие шаги, которые просто не могут быть предприняты в иной логике. Тут уместна параллель с решением «крымского вопроса»: «вежливые люди» оказались на территории полуострова раньше, чем «боевики «Правого сектора», для защиты от которых формально и проводилась войсковая операция.

Наиболее радикальный из предлагаемых Глазьевым шагов – это продажа облигаций стран НАТО раньше, чем они успеют ввести санкции, а также выход из долларовых инструментов и долговых обязательств стран, поддерживающих санкции. Что это может означать на практике?

В России, как известно, есть два суверенных фонда: Резервный и Фонд национального благосостояния. Это две огромные копилки, созданные под разные задачи, но устроенные весьма похожим образом. На конъюнктурные доходы, полученные от экспорта углеводородов, Минфин закупает валюту и размещает ее либо на депозитах ЦБ, либо в очень узкий перечень финансовых инструментов высшей степени надежности, основу которого составляют облигации двенадцати стран. Проблема в том, что девять из них входят в НАТО, политическая ориентация еще трех, Австрии, Финляндии и Швеции, тоже вполне очевидна. Определенную часть суверенных фондов по закону можно размещать и в долговые бумаги ряда международных финансовых институтов, но и они, как назло, ненадежны, потому что в случае чего выполнят преступный приказ НАТО и тоже заморозят наши деньги.

Даже если оставить за скобками вопрос, кому мы можем продать такое количество ценных бумаг быстро и без существенных потерь (а это совсем, совсем не просто), непонятно, что мы получим на выходе. То есть понятно, что доллары и евро, но ведь Глазьев предлагает выходить из активов в этих валютах, а вот куда выходить – не говорит. Наши надежные союзники (а это голосовавшие против резолюции ООН по Крыму Армения, Белоруссия, Боливия, Куба, КНДР, Никарагуа, Сирия, Судан, Зимбабве и Венесуэла) требуемого объема надежных бумаг не эмитируют. А все остальные, получается, рано или поздно могут поддержать санкции под давлением стран НАТО.

Остается один только Китай, на который Глазьев, собственно, и намекает. В предложениях академика выделяется малопонятная широкой публике формулировка: валютно-кредитный своп с Китаем для финансирования критического импорта.

Делай своп

Валютно-кредитный своп – это своего рода бартерная сделка, товаром в которой выступают национальные валюты. Например, Россия меняет рубли на юани (правда, с обязательством обратного выкупа на определенную дату, потому что ни та, ни другая валюта в число резервных не входят). На счету ЦБ РФ образовываются юани, которыми он может кредитовать российские банки, а те, в свою очередь, предприятия. Которые, по мысли Глазьева, будут покупать товары «критического импорта» у китайцев за их же национальную валюту.

А без «некритического импорта», например, из Европы, видимо, придется обойтись, потому что Глазьев предлагает заключать все новые контракты на экспорт углеводородов в рублях, что резко сократит поступление в страну валюты, и нам будет банально не на что покупать товары из ЕС. Маловероятно, что европейцы будут готовы продавать их за рубли и даже за юани. Глазьев и тут предлагает перейти на своп, но вот согласятся ли европейцы – большой вопрос. Они же за НАТО и, соответственно, против укрепления авторитета рубля на международной арене.

А вот китайцы, пожалуй, согласятся. Экспансия за счет валютных свопов – магистральное направление их внешнеэкономической политики, заключено уже более 20 соглашений, причем не только с развивающимися странами, но и, например, с Германией (на весьма серьезную сумму в 45 миллиардов евро). Но даже если представить себе предельную ситуацию, когда мы заключим своп сразу на годовой объем внешнеторгового оборота, равный примерно 90 миллиардам долларов, это не решит проблему перекладывания суверенных фондов из «нехороших» активов, ведь в нем накоплено порядка 160 миллиардов долларов.

Кроме того, задумываясь о резкой переориентации на Китай, стоит помнить, что мы находимся в неравных условиях. Китай для России – главный внешнеэкономический партнер, если брать статистику по отдельным странам, не суммируя показатели по ЕС. А вот Россия для Китая – только десятая, ее доля во внешней торговле соседа составляет всего-то 2,14%, да к тому же имеет тенденцию к сокращению. Хуже того, с Китаем у нас отрицательное сальдо, причем оно превышает критические 10% – мы зависим от экспорта из Поднебесной куда больше, чем они от нашего импорта. С Европой, кстати, ситуация обратная: мы имеем положительное сальдо в 66 миллиардов евро. Сравним и объемы российского экспорта: 156 миллиардов евро в ЕС и около 40 миллиардов долларов в Китай.

В случае перехода на расчеты с Китаем по свопу или даже в национальных валютах (а есть у Глазьева и такое предложение) сосед окажется нашим чистым кредитором, и мы попадем от него в серьезную зависимость, в том числе по товарам «критического импорта».

Чтобы избежать подобных ситуаций, страны, собственно, и используют в международной торговле резервные валюты: зарабатывают деньги там, где у них плюсик в балансе, и тратят там, где маячит минус. Так устроена современная глобальная экономика.

Глазьев же, по сути, предлагает альтернативное устройство не только России, но и мира. Это мир, близкий к финансовой феодальной раздробленности, когда двум странам, желающим торговать друг с другом, нужно заключать двусторонние соглашения, да еще и на заведомо невыгодных условиях. Паритет торгового баланса – это скорее исключение из правил, а если он не нулевой, то одна страна превращается в кредитора и у нее накапливается запас чужой валюты, которую некуда девать, а вторая вынуждена жить в долг или включать печатный станок.

Между двух полюсов

Верхушка финансово-экономического блока российского правительства это прекрасно понимает. По данным источников «Новой», там тоже моделируют реакцию на возможные санкции, в том числе на их крайние варианты, сопоставимые с мрачным сценарием Глазьева. И единственной альтернативой опять же выглядит Китай. Говорят, что к намеченному на вторую половину мая визиту Путина в Поднебесную готовятся едва ли не серьезнее, чем к открытию Олимпиады. Намечается, в частности, подписание крупного газового контракта. Но повестка, конечно, будет шире.

Ведь в реальности наиболее болезненный среди всех инструментов экономического давления, который США и ЕС могут применять с наименьшим ущербом для себя, – это закрытие для России рынков капитала, которое по факту уже началось. Для бюджета в краткосрочной и среднесрочной перспективе это некритично, а вот для корпоративного сектора (и частной, и государственной составляющих) – почти катастрофа. Накопленный внешний долг России составляет более 720 миллиардов долларов (примерно на треть больше, чем в кризисном 2008 году), из которых на долю правительства и ЦБ приходится менее 10%. В то же время только краткосрочные займы компаний, которые нужно погасить в срок до 6 месяцев, превышают 120 миллиардов долларов. Нужно или замещать их государственными деньгами, но тогда они быстро кончатся, или включать на полную мощность печатный станок, что уничтожит финансово-экономическую стабильность, или искать альтернативные источники фондирования.

Китайцы готовы кредитовать и государственные, и частные компании, особенно сырьевого сектора, они с радостью выполнят и перевыполнят нашу программу приватизации, а при необходимости выступят инвесторами инфраструктурных проектов. Но такой сценарий уже безо всяких шуток можно назвать потерей государственного суверенитета.

Главный плюс «плана Глазьева» в том, что он нереализуем, по крайней мере, в полном объеме – это понятно любому критически мыслящему читателю. Но и адекватную альтернативу ему никто пока предложить не может. Тут-то и становится ясным весь драматизм ситуации. Россия оказывается зажатой между двумя полюсами силы, один из которых, на Западе, уже объявил войну (экономическую), а второй, на Востоке, готов дружить – до полного поглощения.

Алексей Полухин
«Новая газета»